— Ты представляешь хотя бы примерно, на каком мы сейчас
расстоянии от оконечности полуострова? — спросил Гарион, вставая и
притопывая ногами в башмаках.
— Я немного потолковал с капитаном. Если верить ему,
всего в каких-нибудь нескольких лигах. Правда, возле южного берега множество
островков, и он предпочитает переждать шторм прежде, чем попасть в те места. Он
не больно-то лихой моряк, да и посудина у него плохонькая — робость его вполне
естественна.
Гарион оперся локтями о подоконник и взглянул на штормовое
море.
— Такой ветер может дуть неделю кряду, — заметил
он, потом повернулся к другу. — А что, наш доблестный капитан вполне
оправился? Когда мы отплывали от берегов Рэк-Урги, у него было странноватое
выражение лица.
Дарник улыбнулся.
— Сдается мне, он разговаривает сам с собою не
переставая. Пытается уговорить себя, что ровным счетом ничего не видел на
причале и что вообще ничего не произошло. Бедняга до сих пор съеживается, когда
Полгара выходит на палубу.
— Это хорошо. Кстати, она уже проснулась?
Дарник кивнул.
— Прежде чем уйти, я напоил ее чаем.
— А как, ты полагаешь, она отнесется к моей просьбе
слегка припугнуть капитана — ну, совсем чуть-чуть, а?
— Я бы не употреблял слова «припугнуть», Гарион, —
серьезно посоветовал ему Дарник. — Попроси ее «поговорить» с ним,
«убедить» его. Полгара ни за что не согласится кого-либо запугивать.
— Но тем не менее сделать это необходимо.
— Разумеется, но она-то так не считает!
— Давай-ка навестим ее.
Каюта Полгары и Дарника была так же мала, как и все прочие
на борту этого незавидного судна. Три четверти пространства занимала широченная
кровать из крепких досок, растущая, казалось, прямо из стены. В самом центре
этого внушительного сооружения восседала Полгара в любимом своем синем платье,
обеими руками обхватив чашку с чаем и глядя в окошко на разбушевавшееся море.
— Доброе утро, тетушка Пол, — поприветствовал ее
Гарион.
— Доброе утро, дорогой. Как мило, что ты зашел.
— Ты в порядке? Ну, я имею в виду… Я понимаю, как
страшно расстроило тебя все то, что приключилось там, в порту.
Полгара вздохнула.
— Думаю, самым худшим было то, что я ровным счетом
ничего не могла поделать. Пробудив демона, Хабат подписала себе смертный
приговор, но вот привести его в исполнение пришлось мне. — И без того
мрачное лицо ее выразило искреннее и глубочайшее сожаление. — Сделай
одолжение, давай переменим тему.
— Хорошо. Не согласишься ли от моего имени кое с кем
поговорить?
— То есть?
— С нашим капитаном. Он намеревается встать на якорь и
дождаться, пока минует непогода, а мне не хотелось бы терять время.
— А почему ты хочешь, чтобы с ним поговорила я?
— Да потому, что люди куда внимательнее прислушиваются
к твоим словам, нежели к моим. Так ты сделаешь это, тетушка Пол, ну, поговоришь
с ним?
— Ты хочешь, чтобы я застращала его.
— Я этого не говорил, тетушка Пол.
— Но ведь именно это ты имел в виду, Гарион! Говори
всегда то, что думаешь.
— Но… ты сделаешь это для меня?
— Ну, хорошо, если тебе так хочется. Но, знаешь, услуга
за услугу.
— Все, что захочешь, тетушка!
Она протянула ему чашку.
— Не мог бы ты приготовить для меня еще чаю?
После завтрака Полгара накинула свой синий плащ и вышла на
палубу.
Капитан тотчас же переменил свои планы, стоило Полгаре
раскрыть рот. Затем он поспешно вскарабкался по главной мачте и остаток утра
провел в крошечной и шаткой корзине, похожей на грачиное гнездышко, глядя на
штормовое море.
У самой южной оконечности полуострова рулевой резко взял
влево, и корабль лег на левый галс. Нетрудно было понять, почему капитан так не
хотел попасть сюда в плохую погоду. Узкие проливы между островами изобиловали
мощными течениями, верхушки волн вскипали белыми бурунами, а прибой разбивался
об острые, словно ножи, прибрежные скалы. Гребцы-мурги вовсю работали веслами,
испуганно косясь на хищно ощеренные рифы. Когда судно прошло около лиги,
капитан спустился с мачты и встал рядом с рулевым, пристально наблюдая, как
судно осторожно лавирует между островками.
Лишь около полудня они миновали последний из этих скалистых
островков, и гребцы налегли на весла. Корабль устремился в кипящее белой пеной
открытое море.
Белгарат и Гарион, запахнув плащи, стояли на палубе, глядя
на гребцов.
Потом старик направился к дверям кают-компании.
— Ургит! — позвал он. — Выйди-ка сюда!
Король мургов неверной поступью, совсем не по-королевски,
поднялся по ступенькам — глаза его переполнял страх.
— Разве твои люди не знают, как наладить такелаж так,
чтобы идти в бакштаг?
[5]
— требовательно спросил Белгарат.
Ургит с недоумением поглядел на старика.
— Я даже в толк не возьму, о чем это ты толкуешь.
— Дарник! — закричал Белгарат.
Кузнец стоял рядом с Тофом на корме судна, пристально
наблюдая за рыболовной снастью, — он был так поглощен своим занятием, что
даже не ответил.
— Дарник?
— А?
— Нам надо наладить такелаж! Пойди-ка покажи капитану,
как это делается.
— Минуточку.
— Сию же минуту, Дарник!
Кузнец со вздохом принялся, сворачивать снасти. Рыба
дернулась без предупреждения, и ветер подхватил ликующий вопль Дарника. Кузнец
резко подсек, и сквозь толщу воды сверкнула серебряными боками огромная рыбина,
злобно силясь высвободиться. Плечи Дарника напряглись — он осторожно перебирал
леску, вываживая добычу.
Белгарат начал браниться.
— Я покажу капитану, как наладить такелаж,
дедушка, — сказал Гарион.
— А ты в этом разбираешься?
— Я почти столько же времени провел на кораблях,
сколько и наш друг Дарник, и хорошо знаю, как это делается.
Он направился на нос корабля, где стоял капитан, вглядываясь
в волны.
