– Пока у тебя только одно имя, – пояснил старик, – но
немного погодя может появиться ещё одно или даже несколько. Иногда имена
изнашиваются, совсем как одежда.
– Тётя Пол зовёт тебя Старым Волком, – заметил Гарион.
– Знаю. Мы знакомы друг с другом очень давно.
– А почему она так тебя называет?
– Кто может проникнуть в мысли такой женщины, как твоя
тётя?
– А можно обращаться к тебе «господин Волк»? – спросил
Гарион.
Имена всегда имели для него большое значение, и тот факт,
что у сказочника не было никакого, всегда тревожил мальчика, это придавало
старику какую-то незавершённость.
Бродяга серьёзно взглянул на малыша, но тут же расхохотался:
– «Господин Волк», и придумает же! Ну что ж, думаю, это
имя подходит мне больше всех остальных!
– Значит, можно?
– Совсем неплохая мысль, Гарион. Мне очень нравится.
– Не расскажете ли какую-нибудь историю, господин Волк?
Время и расстояние чудесным образом сократились, когда
«господин Волк» начал сплетать чудесное кружево рассказа о необыкновенных
приключениях и мрачном предательстве во времена гражданских войн между
арендами.
– Почему аренды такие? – спросил Гарион после одной
особенно ужасной легенды.
– Они по крови очень благородны, – ответил Волк,
откидываясь на сиденье тележки и небрежно размахивая поводьями, – а таким людям
никогда нельзя по-настоящему доверять – иногда деяния их непонятны простым
смертным.
– Рандориг – аренд, – сказал Гарион. – Он кажется
иногда… ну, не слишком умным, ты понимаешь, что я хочу сказать.
– Всё – последствия этого благородства, – отозвался
Волк. – Аренды так много времени проводят, раздумывая о собственном величии,
что просто не в состоянии думать о других вещах.
Они очутились на верхушке высокого холма – в соседней долине
расположилась деревня Верхний Гральт. На этот раз лепившиеся друг к другу
домишки из серого камня с черепичными крышами показались Гариону ужасно
убогими. Две дороги, покрытые толстым слоем белой пыли, пересекались у околицы;
от них разбегались узкие извилистые тропинки. Дома были крепкими, приземистыми,
но с такой высоты казались просто кубиками, расставленными по долине. Дальше,
на горизонте, поднимались изъеденные временем вершины гор Восточной Сендарии,
покрытые вечным снегом, который не смогло растопить даже жаркое летнее солнце.
Усталая лошадь медленно тащилась вниз, к деревне; копыта
поднимали крохотные фонтанчики пыли, и вскоре тележка уже катилась по
вымощенной булыжником улочке к деревенской площади. Жители деревни, конечно,
считали себя слишком занятыми людьми, чтобы обращать внимание на какого-то
оборванного старика с мальчишкой в неуклюжей повозке. На женщинах были красивые
платья и остроконечные шляпы, на мужчинах – дублеты и береты из мягкого
бархата. Они высокомерно взирали на пришельцев, а немногие фермеры, приехавшие
в посёлок по делам, почтительно сторонились, уступая дорогу коренным жителям.
– Какие красивые, правда? – заметил Гарион.
– По крайней мере, сами они так считают, – согласился
Волк с плохо скрытой ехидной усмешкой. – Думаю, теперь самое время что-нибудь
поесть, как ты думаешь?
И тут Гарион неожиданно понял, что ужасно проголодался.
– Но куда мы пойдём? Здесь все такие важные! Неужели
кто-то пустит чужаков в свой дом?
Волк, рассмеявшись, потряс перед ухом мальчика звенящим
кошельком.
– Ничего, мы довольно быстро заведём здесь знакомых, –
пообещал он. – Есть места, где всегда можно купить еду.
Купить еду? Гарион никогда ни о чём подобном не слыхал.
Всякий, кто бы ни появился у ворот фермы Фолдора во время обеда, немедленно
приглашался к столу.
Видно, здесь люди вели себя совсем по-другому.
– Но у меня нет денег! – возразил мальчик.
– Здесь хватит на обоих, – заверил Волк, останавливая
лошадь перед большим низким зданием, над дверью которого висела вывеска с
изображением виноградной грозди. На вывеске были ещё какие-то слова, но Гарион
не умел читать – Что здесь написано, господин Волк? – спросил он.
– В этом доме можно купить еду и выпивку, – пояснил
тот, слезая с тележки.
– Как здорово, должно быть, уметь читать! – задумчиво
протянул мальчик.
Старик удивлённо взглянул на него:
– Неужели ты не можешь читать, парень?
– Некому меня учить. Фолдор, правда, умеет, но, кроме
него, на ферме все неграмотные.
– Глупости! – фыркнул Волк. – Я поговорю с твоей
тёткой. Она пренебрегает своими обязанностями. Давно должна была научить тебя.
– А разве тётя Пол знает грамоту? – ошеломлено спросил
Гарион.
– Конечно! – бросил Волк, направляясь в кабачок. –
Правда, она говорит, что от чтения мало пользы, но мы уже спорили на эту тему
много лет назад.
Он явно был расстроен тем, что Гарион не получает должного
образования. Но мальчик, однако, слишком за интересовался окружающим, чтобы
обращать внимание на ворчание старика. Комната оказалась большой, тёмной, с
низким потолком из дубовых балок и каменным замусоренным полом. Хотя на улице
было тепло, в очаге посреди комнаты горел огонь; дым неровными клочьями
поднимался в дымоход, установленный на четырёх каменных подпорках. В глиняных
блюдцах, стоящих на длинных, покрытых пятнами столах, мерцали сальные свечи,
пахло прокисшим пивом и вином.
– Что у вас есть? – спросил Волк у кислолицего
небритого человека в засаленном переднике.
– Осталось немного окорока, – ответил тот, показывая на
вертел. – Только позавчера зажарили. Ещё овсянка с мясом, вчера утром варили,
да хлеб, не очень чёрствый, недельной давности.
– Прекрасно! – изрёк Волк, садясь. – Подайте кружку
лучшего эля и молока для мальчика – Молока? – запротестовал Гарион.
– Молока, – твёрдо повторил Волк.
– А деньги у вас есть? – требовательно протянул
кислолицый.
Волк снова позвенел кошельком, и лицо хозяина внезапно
прояснилось.
– Почему вон тот человек спит? – спросил Гарион,
показывая на храпящего поселянина, голова которого лежала на столе.
– Пьян, – коротко ответил Волк, мельком взглянув на
мужчину.
– Неужели о нём некому позаботиться?
– Ему это вовсе не нужно.
– Ты его знаешь?
