– В этом мире многие вещи кажутся не тем, что
представляют собой в действительности, – мрачно процедил Волк. – Не доверяю я
энгаракам, а особенно мергам. Если ты вообще никогда не будешь иметь ничего
такого, что носило бы изображение Торака, это только к лучшему.
– Но война между Западом и энгараками закончилась
пятьсот лет назад, – возразил Гарион. – Все так говорят.
– Вовсе не все, – ответил Волк. – Теперь возьми этот
плащ и закутайся получше. Твоя тётка никогда мне не простит, если схватишь простуду.
– Ладно, если так хочешь, – согласился Гарион, – но мне
совсем не холодно и спать тоже не хочется. Лучше побеседуем ещё немного.
– С удовольствием, малыш, – согласился Волк.
– Господин Волк, – немного погодя начал Гарион, – ты
знал моих родителей?
– Да, – спокойно ответил старик.
– Мой отец тоже умер?
– Боюсь, что так. Гарион глубоко вздохнул.
– Я так и думал. Жаль, что совсем их не помню. Тётя Пол
говорит, я был ещё маленьким, когда… – Он сглотнул, не в силах продолжать
дальше. – Я пытался вспомнить маму, но не смог.
– Ты был совсем крошкой, – сказал Волк.
– Какими они были? Старик поскрёб в бороде.
– Обыкновенными. Ты даже и не подумал бы к ним
присматриваться. Гарион обиделся.
– А тётя Пол говорит, мама была красавицей, – возразил
он.
– Это правда.
– Тогда почему ты говоришь, что она как все?
– Твоя мать не была благородной дамой. Как и твой отец.
Обычные сельские жители – молодой человек с юной женой и младенцем, вот и всё,
что видели окружающие. Должны были видеть.
– Не понимаю, – озадаченно нахмурился Гарион.
– Всё это очень сложно.
– А как выглядел отец?
– Среднего роста, тёмные волосы. Очень серьёзный
молодой человек. Мне он нравился.
– Он любил маму?
– Больше всего на свете.
– А меня?
– Конечно.
– Где же они жили? – продолжал спрашивать Гарион.
– В небольшой деревне, – начал Волк, – у подножия гор,
вдали от торговых путей. У них был домик в конце улицы, маленький, но крепкий.
Твой отец сам построил его. Он работал каменотёсом. Я часто останавливался у
них, когда проходил мимо.
Голос старика, описывающего деревушку, дом и его жителей,
успокаивающе дребезжал, и Гарион слушал, так и не успев понять, что засыпает.
Было уже очень поздно, казалось, вот-вот начнёт рас светать,
когда мальчик, всё ещё в полусне, почувствовал, что его поднимают и несут наверх.
Старик оказался удивительно сильным. Тётя Пол находилась
рядом – Гарион знал это, даже не открывая глаз. От неё исходил присущий только
ей запах, так что не узнать её в темноте было невозможно.
– Укрой его, – тихо сказал господин Волк тёте. – Пусть
спит.
– Что случилось? – так же тихо спросила она.
– В городе был мерг – пришёл в лавку торговца
пряностями; задавал странные вопросы и пытался дать мальчику энгаракский грош.
– В Верхнем Гральте? Ты уверен, что он всего-навсего
мерг?
– Трудно сказать. Я ведь с трудом различаю мергов и
гролимов.
– А монета где?
– Я успел подхватить её с пола и дал мальчику
сендарийский грош. Если наш мерг – гролим, пусть последует за мной. Буду рад
дать ему побегать.
– Ты уходишь? – почему-то грустно покачала она головой.
– Пора. Пока мальчик здесь в безопасности, нужно уйти
за границу: есть кое какие дела. Если мерги начали появляться в таких богом
забытых местах, мне становится не по себе. На наших плечах лежит тяжёлое бремя
ответственности, и нельзя допустить хоть малейшую оплошность.
– Надолго покидаешь нас? – спросила тётя Пол.
– На несколько лет. Загляну кое-куда, повидаюсь кое с
кем.
– Мне будет не хватать тебя, – мягко выдохнула тётя
Пол.
Старик засмеялся.
– Становишься сентиментальной, Пол? – сухо заметил он.
– На тебя не похоже.
– Ты знаешь, о чём я. Не подхожу, видно, для той
задачи, которую ты и другие возложили на меня. Что я понимаю в воспитании
мальчишек?
– Не беспокойся, всё в порядке. Не отпускай малыша и не
впадай в истерику при некоторых проявлениях его характера: парень врёт и не
краснеет.
– Гарион? – потрясённо охнула тётя.
– Он так здорово врал мергу, что едва не убедил даже
меня!
– Гарион?!!
– И потом, он начал расспрашивать меня о своих родителях.
Что ты ему говорила?
– Почти ничего. Только то, что оба умерли.
– Вот и хорошо, – заключил старик. – Не стоит говорить
малышу вещи, которые тот не в силах осмыслить.
Беседа всё продолжалась, но Гарион вновь заснул, почти в
полной уверенности, что видит сон.
Но на следующее утро господина Волка уже не было.
Глава 4
Времена года теснили друг друга: лето превращалось в осень,
пылающие краски сменялись белым покрывалом, зима с ворчанием уступала место
весне, а весна превращалась в жаркое лето. Шли годы; незаметно взрослел Гарион.
Росли и другие дети – все, кроме бедняги Доруна, которому, казалось, предстояло
всю жизнь оставаться тощим коротышкой. Рандориг поднялся, как молодое деревце,
и был уже едва ли не выше любого обитателя фермы. Забретт расцвела так, что
многие мужчины бросали на неё заинтересованные взгляды.
Ранней осенью, как раз перед четырнадцатилетием Гариона,
жизнь его едва не оборвалась. Побуждаемые какими-то странными инстинктами,
присущими всем детям, имеющим в своём распоряжении пруд и поленницу дров, они
выстроили плот, не очень большой и не очень надёжный, вечно уходящий одним
углом под воду, если вес распределён неравномерно, и обладающий неприятным
свойством разваливаться в самые неподходящие моменты.
Естественно, именно в это утро на плоту оказался Гарион,
которому не терпелось показать собственную храбрость, и тут плот неожиданно
решил раз и навсегда вернуться в первоначальное состояние. Скрепы развязались,
и брёвна разошлись в разные стороны.
