– О подвигах твоих ходят легенды в королевствах
Востока, Эмбар, – восхищённо сказал Эшарак из Рэк Госка. – Когда я в последний
раз уезжал из Ктол Мергоса, за твою голову была назначена огромная награда.
Силк весело рассмеялся.
– Небольшое недоразумение, Эшарак, – пояснил он, –
просто проверял, настолько ли умны толнедрийцы, как о них говорят, и, возможно,
Кое-где превысил предел дозволенного, а они это обнаружили. Но поверь, все
обвинения, выдвинутые против меня, – ложные.
– Как же тебе удалось убежать? – спросил Эшарак. –
Солдаты короля Тора Эргаса чуть не снесли с лица земли всё королевство, пытаясь
тебя разыскать.
– Случайно встретился с благородной дамой из рода
таллов, – пояснил Силк, – удалось убедить вывезти меня через границу в Мишарак
ас-Талл.
– Вот как, – еле заметно улыбнулся мерг, – таллские
дамы, как всем известно, легко поддаются уговорам.
– Но сами крайне требовательны. Ожидают платы полной
мерой за любое одолжение. Я убедился, что от неё скрыться гораздо труднее, чем
из Ктол Мергоса.
– Ты по-прежнему выполняешь подобные задания для своего
правительства? – небрежно спросил Эшарак.
– Они со мной и разговаривать не желают, – мрачно
признался Силк. – Эмбар – торговец пряностями был им нужен, а вот Эмбар –
бедный возчик… совсем другое дело.
– Конечно, – согласился мерг, но что то в его тоне явно
показывало: он не верит сказанному. Потом мельком, безразлично взглянул на
Гариона, мальчик ощутил странный толчок, будто увидел старого знакомого. Сам не
понимая почему, он мгновенно понял: этот Эшарак из Рэк Госка знал его всю
жизнь. Взгляд этот был знаком – множество раз за те годы, что рос Гарион, глаза
их встречались – Гарион рос, а Эшарак, всегда в чёрном плаще на чёрной лошади,
пристально наблюдал за мальчиком, а потом исчезал.
Гарион ответил бесстрастным взглядом, и едва заметная тень
улыбки промелькнула на испещрённом шрамами лице мерга.
В комнату возвратился Минган.
– На ферме около Медалии хранится запас окороков, –
объявил он. – Когда ты намереваешься быть в Меросе?
– Через пятнадцать-двадцать дней, – ответил Силк.
– Ну что ж, поручаю тебе переправить эти окорока в
Мерос. Семь серебряных ноблей за фургон.
– Толнедрийских или сендарийских? – поспешно спросил
Силк.
– Здесь Сендария, достойный Эмбар.
– Мы граждане мира, благородный торговец, – указал
Силк, – и всегда расплачивались друг с другом толнедрийскими деньгами.
– Ты всегда был сообразителен, достойный Эмбар, –
вздохнул Минган. – Хорошо. Толнедрийские нобли, только ради старой дружбы и
потому, что я скорблю о твоих невзгодах.
– Может, ещё встретимся, Эмбар, – пообещал Эшарак.
– Может быть, – согласился Силк, подталкивая Гариона к
выходу.
– Скряга, – пробормотал он, очутившись на улице, –
такса десять ноблей, не семь.
– А что насчёт мерга? – спросил Гарион, снова, как и
раньше, почему-то опасаясь говорить о странной, непонятной связи, существующей
между ним и тёмной фигурой, у которой наконец-то появилось имя.
Силк пожал плечами.
– Понял, что я неспроста отправляюсь в Мерос, но ничего
не знает и, насколько могу понять, сам задумал какую-то штуку. У меня таких
встреч десятки были. Пока наши цели не совпадают, мы друг другу мешать не
будем. И я, и Эшарак – оба профессионалы.
– Ты очень странный человек, Силк, – сказал Гарион.
Силк весело подмигнул мальчику.
– Почему ты и Минган спорили о деньгах?
– Толнедрийское серебро немного чище, поэтому ценится
больше, – пояснил Силк.
– Понятно, – протянул Гарион.
На следующее утро все вновь расселись по фургонам и
доставили репу на склад драснийского торговца, а выгрузив мешки, отправились из
Даримы на юг.
Дождь перестал, но утро было холодным и облачным. На вершине
холма Силк повернулся к сидевшему рядом Гариону.
– Ну ладно, – сказал он, – давай начнём, – и задвигал
пальцами у лица мальчика. – Это означает: «Доброе утро».
Глава 8
После первого дня путешествия ветер выдохся; появилось
бледное осеннее солнце. Их путь лежал вдоль реки Дарины, бурного потока,
сбегавшего с гор и впадающего в залив Чирека. Местность была холмистой и
поросшей лесом, но лошади легко тащили пустые фургоны.
Гарион почти не обращал внимания на проплывающий мимо
пейзаж, пока они проезжали долину Дарины. Внимание его было полностью поглощено
пальцами Силка.
– Не кричи! – наставлял тот.
– Не кричи? – озадаченно повторил Гарион.
– Не делай размашистых жестов, не маши руками без
толку. Главное, чтобы окружающие не обращали на тебя внимания.
– Но я только упражняюсь, – защищался Гарион.
– Лучше сразу учиться правильно, чем потом избавляться
от вредной привычки. И не бормочи.
– Бормочи?
– Точно изображай всё, что хочешь сказать. Не торопись.
Скорость приходит со временем.
На третий день их беседа уже состояла наполовину из слов и
наполовину из жестов, и Гарион даже чуть-чуть возгордился.
Вечером путешественники свернули с дороги в рощицу высоких
кедров и, как обычно, выстроили фургоны полукругом.
– Ну как идёт учение? – спросил Волк, спрыгивая на
землю.
– Продвигается, – заверил Силк. – Думаю, дело пойдёт
быстрее, когда мальчик поумнеет и не будет лепетать как младенец.
Гарион был уничтожен. Бэйрек, тоже спустившийся с фургона,
засмеялся:
– Я часто думал о том, как полезно знать этот тайный
язык, но руки, привыкшие работать мечом, загрубели и недостаточно ловки.
Вытянув вперёд огромную ручищу, он потряс головой.
Дерник понюхал воздух.
– Ночью холодно будет, – объявил он, – ещё до утра
выпадет снег.
Бэйрек, последовавший его примеру, кивнул:
– Ты прав, Дерник. Нужно разложить большой костёр.
Порывшись в фургоне, он вытащил топор.
– Смотрите, всадники! – воскликнула тётя Пол, всё ещё
сидевшая наверху.
Остальные, мгновенно замолчав, прислушались к тихому цокоту
копыт на дороге, с которой только что съехали.
