Все начали натягивать кольчуги, а охотники в это время
грузили охапки копий в сани, ожидающие в заснеженном дворе.
Гарион почувствовал, как тяжела и неудобна кольчуга Стальные
колечки впивались в тело даже через плотную одежду, и каждый раз, когда он
пытался изменить позу, чтобы облегчить давление, металл стягивал кожу в другом
месте.
Когда они вышли на улицу, холод тут же пробрался под платье:
тёплые меховые плащи на этот раз от него не спасали.
Промчавшись по узким извилистым улочкам Вэл Олорна, они
подъехали к западным воротам на противоположной от гавани границе города.
Облачка пара вырывались из ртов лошадей, белея в морозном воздухе.
Слепая старуха в лохмотьях, стоявшая в день их приезда у
храма, появилась на пороге одного из домов.
– Привет тебе, лорд Бэйрек, – прокаркала она, –
проклятье вот-вот поразит тебя. Будь готов встретиться со своей погибелью ещё
до захода солнца!
Не произнося ни слова, Бэйрек привстал, взял копьё и с
неумолимой точностью метнул его в старуху, но ведьма с поразительной быстротой
подставила палку и смертоносное оружие ушло в сторону.
– Смерть старой Мартжи не спасёт тебя, – злобно
расхохоталась она. – Поезжай, Бэйрек. Рок тебя настигнет. – И повернулась к
саням, в которых рядом с перепуганным Дерником сидел Гарион:
– Привет тебе, о Господин над высокорожденными, –
нараспев произнесла она. – Испытания твои в этот день будут тяжелы и опасны, но
ты с честью перенесёшь их. Именно опасность, которой подвергнешься ты, откроет
и обнаружит знак зверя; этот знак принесёт гибель другу твоему Бэйреку.
Поклонившись, она заковыляла прочь, прежде чем Бэйрек успел
схватиться за другое копьё.
– О чём она, Гарион? – удивлённо спросил Дерник.
– Бэйрек говорит, она спятившая старая ведьма;
остановила нас в день приезда, когда мы отстали от вас.
– А что это за слова насчёт гибели и проклятья? –
вздрогнув, прошептал Дерник.
– Не знаю. Бэйрек не хочет сказать.
– Плохое предзнаменование, да ещё с утра. Странные люди
эти чиреки.
Гарион согласно кивнул.
За воротами расстилались поля, переливаясь бриллиантовой
пылью в лучах яркого солнца. Охотники направились к тёмной опушке леса; за
санями веером рассыпалась снежная пыльца. Ехать предстояло ещё две лиги.
На всём пути встречались заваленные снегом крестьянские
дворы с бревенчатыми домами, украшенными остроконечными крышами.
– Эти люди совсем не боятся опасности, – заметил
Дерник. – Не хотел бы я жить в деревянном доме: а вдруг пожар случится.
– Но это чужая страна, – пожал плечами Гарион, – нельзя
же ожидать, чтобы весь мир жил как сендары!
– Наверное, нет, – вздохнул Дерник, – но если хочешь
знать, Гарион, не очень-то мне здесь уютно и хорошо. Некоторые люди просто не
созданы для путешествий. Иногда кажется, лучше бы мне никогда не покидать фермы
Фолдора.
– Временами я тоже это чувствую, – признался Гарион, глядя
на величественные горы, казалось поднимавшиеся прямо из лежащего впереди леса,
– но когда-нибудь всё это кончится и мы сможем отправиться домой.
Дерник, кивнув, снова тяжело вздохнул. К тому времени как
они очутились на опушке, Бэйреку удалось забыть о неприятном происшествии, и,
вновь обретя хорошее настроение, он принялся расставлять охотников по местам,
будто ничего не случилось. Прокравшись вместе с Гарионом через глубокий снег к
большому дереву, росшему на некотором расстоянии от узкого следа, проложенного
санями, он остановился.
– Это хорошее место. Здесь проходит звериная тропа, и
дикие кабаны могут выбежать прямо сюда, если их, вспугнут крики загонщиков
Торвика. Когда увидишь зверя, возьми себя в руки и целься копьём прямо ему в
грудь. Они плохо видят, и он наткнётся прямо на наконечник, даже не сообразив,
что произошло. После этого тебе, лучше всего спрятаться за деревом. Раненые
кабаны очень опасны.
– А если я промахнусь? – спросил мальчик.
– На твоём месте я бы не сделал этого, – посоветовал Бэйрек.
– Идея не из лучших.
– Нет, я не имею в виду, что собираюсь сделать это
намеренно, – сказал Гарион. – Но в этом случае он удерёт от меня или нет?
– Иногда они пытаются скрыться, но лично я бы на это не
рассчитывал.
Скорее всего, кабан вознамерится разорвать тебя клыками. В
таком случае нужно как можно быстрее взобраться на дерево.
– Я запомню, – пообещал Гарион.
– Если что случится, знай, я тут недалеко, – пообещал
Бэйрек, вручив Гариону пару тяжёлых копий.
Потом он возвратился к саням, и все отъехали, оставив
Гариона одного под огромным дубом.
Под густыми ветками было сумрачно и ужасно холодно. Гарион
немного походил по снегу, ища место, где спрятаться от кабана. Звериная тропа,
показанная Бэйреком, узенькая утоптанная дорожка, вилась через заросли кустов,
и Гариону показалось, что следы, оставленные животными, как-то слишком уж
велики, а ветки дуба, нависавшие почти над землёй, так и манили взобраться на
них, обещая уютное убежище, но он постарался выбросить эти позорные мысли из
головы. Ему приказали стоять на месте и отразить нападение кабана; мальчик
решил, что скорее умрёт, чем будет спасаться на дереве, как испуганный ребёнок.
Строгий внутренний голос предупредил, что он тратит слишком
много времени впустую, беспокоясь о подобных пустяках. Пока Гарион не вырос,
никто всё равно не будет относиться к нему как к мужчине, так зачем из кожи вон
лезть, пытаясь показать свою храбрость, когда это всё равно ни к чему не
приведёт?!
В лесу царила тишина; снег заглушал все звуки. Не было
слышно пения птиц, только иногда тяжёлые комья снега, соскользнувшие с веток,
падали с глухим стуком на землю. Гарион почувствовал, что ужасно одинок. Что он
здесь делает?
Что нужно порядочному здравомыслящему сендарийскому мальчику
в бескрайних лесах Чирека? Ожидать нападения свирепой дикой свиньи, имея
всего-навсего два копья, с которыми неизвестно как обращаться?! Но ведь эта
самая свинья не причинила ему зла. И тут Гарион почувствовал, что даже не
очень-то любит свинину.
Он отошёл на некоторое расстояние от звериной тропы, по
которой промчались их сани, прислонился спиной к дубу и, вздрагивая от холода,
стал ждать.
