Пора рассказать кому-нибудь обо всём, что он видел,
объяснить происходящее такому человеку, к которому прислушаются короли. И,
дойдя до жилой части дворца, мальчик решительно направился к комнате, где в
мрачной меланхолии страдал Бэйрек.
Глава 17
– Бэйрек, – позвал Гарион через закрытую дверь, после
того как напрасно стучал несколько минут.
– Уходи, – донёсся хриплый голос.
– Бэйрек, это я, Гарион. Мне нужно поговорить с тобой.
Последовало долгое молчание, потом медленные шаги. Дверь открылась.
Вид Бэйрека был ужасающим: туника помята, усеяна пятнами, рыжая борода спутана,
длинные косы взлохмачены, а волосы растрёпаны. Но хуже всего выражение глаз –
словно у загнанного зверя; смесь ужаса и отвращения к себе столь ясно читались
на лице, что Гарион невольно отвёл глаза.
– Ты видел это, не так ли? – требовательно спросил
Бэйрек. – Заметил, что произошло со мной?
– На самом деле я ничего не заметил, – осторожно сказал
Гарион. – Просто стукнулся головой о дерево, так что искры из глаз посыпались.
– Но ты должен был видеть, должен, – настаивал Бэйрек.
– Не мог не заметить мою Погибель.
– Погибель? – не понял Гарион. – Какую Погибель? Ты
ведь жив.
– Погибель не всегда означает смерть, – мрачно
пробормотал Бэйрек, бросаясь в большое кресло. – Я бы хотел умереть. Погибель –
это ужасная вещь, которой предназначено иногда случиться с человеком, и смерть
ещё не самое худшее.
– Ты просто наслушался эту старую слепую сумасшедшую
ведьму, – запротестовал Гарион.
– Дело не только в Мартжи, она лишь повторяет то, что
знают все в Чиреке.
Когда я родился, мать с отцом, по обычаю, позвали
прорицателя. Чаще всего гадание ничего не показывает и в последующей жизни
человека не происходит значительных событий. Но иногда предзнаменования слишком
ясны и все знают, что над ребёнком нависло Проклятие.
– Это всё суеверия, – фыркнул Гарион. – Никогда не
встречал гадалку, которая смогла бы сказать, пойдёт ли завтра дождь. Одна из
них пришла на ферму Фолдора и предсказала Дернику, что тот умрёт дважды. Ну не
глупость ли?!
– Чирекские прорицатели гораздо искуснее, – отозвался
всё ещё погружённый в мрачные мысли Бэйрек. – И мне они всегда говорили одно и
то же. Я превращусь в чудовище. Сотни раз я слышал от них эти слова, и теперь
наконец всё сбылось.
Два дня я сижу здесь и наблюдаю, как волосы на теле
становятся всё гуще, а зубы заостряются.
– Тебе всё кажется, – покачал головой Гарион, –
по-моему, выглядишь как обычно.
– Ты добрый малый, Гарион, – вздохнул Бэйрек, – и
пытаешься меня утешить, но глаза меня не обманывают: зубы становятся клыками, а
на теле растёт мех.
Пройдёт немного времени, и Энхегу придётся заковать меня и
посадить в каземат, чтобы я не причинил никому вреда, или сбегу в горы и буду
жить с троллями.
– Чепуха, – настаивал Гарион.
– Скажи, что ты видел позавчера, – умоляюще попросил
Бэйрек, – как я выглядел, когда превратился в чудовище?
– Ничего я не заметил, кроме того, что в глазах всё
поплыло от удара о дерево, – заверил Гарион, стараясь говорить как можно
правдивее.
– Я только хотел знать, в какого зверя превращусь, –
глухим от жалости к себе голосом пробормотал Бэйрек. – Стану ли медведем или
таким страшным уродом, что и названия для меня не найдётся?
– Ты совсем не помнишь, что произошло? – осторожно
спросил Гарион, пытаясь выбросить из головы странный двойственный образ
Бэйрека-медведя.
– Ничего, – покачал головой Бэйрек. – Услыхал твой
крик, а потом очнулся и увидел, что кабан издыхает у моих ног, а ты лежишь под
деревом весь залитый кровью. Однако чувствовал, что превращаюсь в зверя, даже
запах его ощущал.
– Это был запах кабана, а ты просто на миг потерял
голову от волнения, – заверил Гарион.
– Хочешь сказать, обезумел? – с надеждой глядя на
Гариона, спросил Бэйрек, но тут же покачал головой. – Нет, Гарион, я и раньше
впадал в неистовство, но такого не случалось. На этот раз всё было совершенно
по-другому.
Он тяжело вздохнул и задумался.
– Ты не превратишься в чудовище, – настаивал Гарион.
– Я знаю только то, что знаю, – упрямо повторил Бэйрек.
И тут на пороге появилась леди Мирел, жена Бэйрека.
– Вижу, ты уже пришёл в себя, мой повелитель, –
объявила она.
– Оставь меня в покое, Мирел, – устало сказал Бэйрек, –
сейчас не до твоих игр.
– Игр, мой повелитель? – с невинным видом подняла брови
Мирел. – Я только не желаю пренебрегать своими обязанностями. Если мой
повелитель нездоров, я обязана заботиться о нём. Ведь это право жены, не так
ли?
– Хватит беспокоиться о правах и обязанностях, Мирел.
Оставь меня и уходи.
– Мой господин особенно настаивал на соблюдении
некоторых прав и обязанностей в ночь своего возвращения в Вэл Олорн, – заметила
она, – так что даже запертая дверь моей спальни не смогла умерить его пыл.
– Хорошо, – согласился Бэйрек, слегка краснея, – я
очень сожалею, что позволил себе подумать, будто отношения между нами
изменились. Значит, ошибся, больше не буду беспокоить тебя.
– Беспокойство, мой повелитель? – удивилась она – Но
обязанности не должны доставлять беспокойства, а хорошая жена обязана
покоряться всем требованиям мужа, независимо от того, как бы он ни был пьян или
зол, когда приходит к ней ночью. Никто и никогда не смог бы обвинить меня в
пренебрежительном отношении к подобным посещениям.
– Тебе страшно нравится всё это, не так ли?
– Что нравится, мой повелитель? – беспечно, с едва
заметной горечью усмехнулась она.
– Чего ты хочешь, Мирел? – резко спросил Бэйрек.
– Ухаживать за своим повелителем на одре болезни,
заботиться и наблюдать, как она прогрессирует, замечать появление каждого
симптома.
– Неужели ты так сильно ненавидишь меня? – тяжело
вздохнул Бэйрек. – Поосторожнее, Мирел, а то мне и в самом деле придёт в голову
настоять, чтобы ты оставалась со мной, как и подобает жене. Посмотрим,
понравится ли тебе жить взаперти в одной комнате с беснующимся зверем.
– Если мой повелитель совсем потеряет разум, я всегда
могу добиться, чтобы его приковали к стене, – глядя с холодным безразличием в
гневные глаза мужа, отпарировала она.
