– Хозяин-то может и приличный… – согласилась Гудрин. – Да только король Зигмунд непременно пошлёт за нами погоню, причём на быстроходном драккаре.
[9]
И драккар в два счёта нагонит торговое судно, ведь оно не так быстроходно. И тогда вы, как пить дать, станете женой ярла, а меня отдадут в рабство.
– Не обращайся ко мне, как к своей госпоже, – огрызнулась Корнелия. – Мы просто сёстры, едем в Клавдию-Агриппину к отцу.
– Разумеется… – охотно согласилась Гудрин. – Однако, сейчас самое время сойти на берег…
Гудрин окинула цепким взором причал: моряки, торговцы, местные жители были заняты своими делами и не обратили ни малейшего внимания на двух девушек, сошедших по сходням с торгового корабля.
Гудрин подхватила Корнелию под руки и быстро увлекла через причал по направлению к местной харчевне.
– Так-то лучше… – сказала она, оглядевшись по сторонам. – Теперь надо раздобыть мужскую одежду.
Корнелия удивлённо взмахнула ресницами.
– А это зачем? У меня есть платье…
– Мужской наряд для меня. Остаток пути мы проделаем как молодая супружеская пара.
Корнелия с облегчением вздохнула.
– Ты очень находчивая, Гудрин. Недаром моя матушка взяла тебя в услужение.
– Госпожа Румелия помогла моей семье, когда я и мои сёстры остались сиротами. Я ей очень благодарна. И поэтому доставлю тебя в Ворбетамагус, во что бы то ни стало! Даже, если мне придётся стать мужчиной.
Гудрин с деловым видом приблизилась к франку, торговавшему мужской одеждой. Со знанием дела она выбрала себе подходящее облачение. И вскоре стала похожа на юношу, сына бывшего наёмника, путешествующего со своей женой.
Корнелия с удивлением взирала на свою компаньонку, сменившую облик. Новые кожаные франкские штаны из тонкой кожи, римские калиги
[10]
и шерстяная туника, расшитая цветной тесьмой пришлись ей как раз впору. Гудрин опоясала вокруг бёдер кожаный ремень с прикреплённым к нему мечом в ножнах.
– Ну как я выгляжу? – спросила Гудрин.
– Внушительно… – призналась Корнелия, цепко осматривая рослую, плоскогрудую компаньонку. – Однако, длинные волосы выдают в тебе девушку…
– Не беда, – отозвалась Гудрин. – Я заплету косы на франкский манер и оплету их кожаными шнурками. А при разговоре буду говорить низким голосом… Так, что никто не усомниться, что я – мужчина. Вот, правда, стоя мочиться я не смогу…
От последнего замечания Корнелия прыснула со смеху.
– Да, и мне придётся обнимать тебя на людях, – закончила Гудрин.
– Обнимай сколько хочешь, лишь бы добраться до Ворбетамагуса, – охотно согласилась Корнелия. – А лучше скажи: каким образом мы проделаем дальнейший путь?
– Пересядем на другое судно… Лучше франкское… Мы должны сбить преследователей с толка, – деловито ответила она, заплетая косу. – И называй меня, как и прежде, Гудрин. У франков это мужское имя…
* * *
День клонился к полудню, когда Зигмунд метал «гром и молнии»:
– Я хочу видеть свою дочь! Где она? Отговорок я больше не потерплю! Я уже слышал, что Корнелия отправилась прогуляться по саду! Мои люди весь сад обыскали! Так, где же она? Куда она делась? Без спроса отправилась в город? На неё это не похоже!
Румелия уже в который раз произнесла:
– Ах, мой король, вероятно, наша дочь где-то вместе с Гудрин…
– А этой мужеподобной плоскогрудой девкой, которую ты пригрела! Не выдумывай, прислуга уже обыскала всю латифундию! Я, наконец, желаю услышать правду!
Румелия, понимая, что расплата за содеянное неизбежна, обречённо произнесла:
– Наша дочь далеко отсюда…
Король встрепенулся и с удивлением воззрился на наложницу.
– Далеко? Что это значит? – недоумевал он. И, наконец, понял: – Корнелия сбежала! И ты ей помогла!
Румелия упала на колени перед королём.
– У меня не было другого выхода, мой господин… Я не хотела, чтобы наша дочь стала женой ярла…
– Ты предала меня! Ты нарушила мой приказ! Ты разрушила мои планы! – ярился Зигмунд.
– Да, мой король, я ослушалась… Но я делала это из любви к дочери… Нашей дочери… – пыталась оправдаться наложница.
– У меня больше нет дочери! – возопил король. – А ты… А тебя… – задыхался он от гнева…
Зигфрид умолк, подошёл к окну, отодвинул шерстяную шпалеру – свежий ветерок охладил его раскрасневшееся от гнева лицо.
– Ты поплатишься за побег Корнелии, – наконец, спокойно произнёс он. – Ты ещё молода и желанна… Я отдам ярлу самое дорогое – ТЕБЯ!
У Румелии потемнело в глазах, она потеряла сознание и ничком упала на мозаичный пол.
…Гудрин рассчитала верно: король Зигмунд отправил за дочерью погоню. Он был уверен, что схватит беглянку и лично передаст саксонскому ярлу, взамен получив заверения о мире.
Королевский драккар стремительно мчался вверх по Рейну на всех парусах. Именем короля капитан драккара останавливал все фризские суда и обыскивал их. Но, увы, беглянку так и не нашёл.
Король был уверен, что Корнелия направится к бургундам, дабы просить защиты у Зигфрида. И поэтому приказал капитану: если тот так и не найдёт девушку ни на одном из кораблей, подвергшихся обыску, – отправляться в Ворбетамагус и там перехватить беглянку.
Однако мнимая «супружеская пара» успела сойти на берег с франкского судна и раствориться в густонаселённом Ворбетомагусе не намного опередив посланный в погоню драккар. Но этого хватило для того, чтобы девушки благополучно добрались до королевской резиденции.
Бесстрашная Гудрин подошла к одному из королевских стражников и извлекла из кошеля золотой тремисс.
[11]
Бургунд тотчас же насторожился…
– Некоторое время назад ко двору бургундского короля прибыл принц Зигфрид, – уверенно начала она.
Стражник кивнул. Девушка приободрилась и продолжила.
– В его свите был Константин, знатный фриз…
Стражник усмехнулся.
– Слыхал о таком… Уж больно охоч до наших женщин…
– Так вот, – продолжила Гудрин, – мне приказано доставить ему наложницу. Я своё дело почти что выполнил… Если ты поможешь мне его завершить, то эта монета станет твоей… – закончила свою мысль Гудрин, а затем подбросила монету и ловко поймала её.
Бургунд жадным взором взирал на монету, лежавшую на ладони Гудрин.
