– М-да… Имя сего прохвоста Николай Жуков. Опыт вашей возлюбленной прошёл удачно. Яд не оставил следов в организме жертвы… И дело было закрыто. Окрылённая успехом, Либуш заманила Григория Шаховского в свой бордель и отравила… Но на их телах не было обнаружено следов от валета. Я в этом совершенно уверен.
Берсеньев усмехнулся.
– Сильвия умна. Она не стала связываться с валетом: к чему такие сложности? Да и яд за сто лет мог потерять свои свойства. Она просто подлила зелья в вино Григорию Шаховскому…
– А Жукову – в коньяк, – уточнил поручик. – Действительно, зелье потеряло свои свойства за столь долгие годы, но всё же не до конца. Николай Жуков и Григорий Шаховской задохнулись от кашля…
Полянский внезапно почувствовал усталость, ему хотелось спать, сказалось напряжение последних дней. Он усилием воли взял себя в руки, потому как хотел прояснить все обстоятельства столь запутанного и таинственного дела до конца.
– И всё-таки признайтесь: какая выгода Либуш от смерти Шаховских? Может быть, она действовала в интересах Анатоля Дубовицкого?
– Что? Этого недоумка? Право, не смешите меня, сударь! – воскликнул Берсеньев.
– Тогда мне до конца непонятно, чего она добивалась? – признался Полянский.
Берсеньев хрипло рассмеялся и тут же издал стон – ногу пронзила нестерпимая боль. А когда боль отступила, признался:
– Сильвия хотела лишь одного – наследства, конечно. Её полная фамилия: Батори – Либуш – Шаховская.
Поручик удивлённо вскинул брови.
– Вы уверены?
– Разумеется. Когда она предложила мне завладеть имуществом графа, то призналась, что имеет на него полное право и в подтверждении показала свой паспорт. В нём чётко значилось: Сильвия Батори – Либуш – Шаховская, год рождения 1799. Я и согласился…
– Что же госпожа Либуш пообещала вам? – поинтересовался поручик.
– Мы собирались пожениться. Разве нормальный человек откажется стать графом?
– Пожалуй… – согласился Полянский, но тут же подумал, что вероятнее всего, Сильвия попытается избавиться от пособника. – А вы, господин Берсеньев, не пытались выяснить степень её родства с Шаховскими? – тут же спросил он.
– Пытался. Она лишь смеялась и говорила, что всему своё время.
– И последнее, что я бы хотел узнать: кто стрелял в Наталью Васильевну?
Берсеньев пожал плечами.
– Понятие не имею. На этот вопрос вам может ответить только сама Сильвия Либуш.
Наталья Васильевна вошла в спальню, когда Полянский закончил допрашивать управляющего.
– Вероятно, я всё пропустила… – догадалась она. – Зато я успокоила крепостных мужиков.
Полянский подумал, что, пожалуй, к лучшему, что графиня не присутствовала при столь неприятном разговоре. Он сумеет сгладить особенно отвратительные моменты рассказа управляющего и преподнести историю доморощенного Дракулы в более мягкой форме, тем самым пощадив и так расшатанные нервы графини.
* * *
Дмитрий Берсеньев приехал в Москву, снял отлично меблированную комнату для встречи с Сильвией Либуш и отправил ей записку, в которой говорилось, что он с нетерпением ждёт её по такому-то адресу, чтобы сообщить приятную новость.
Получив письмо, Либуш сразу же решила, что графиня мертва, а Дмитрий снял меблированную комнату, чтобы сделать ей приятное и поспешила на встречу с любовником.
Не успела Либуш войти в съёмные апартаменты, как бросилась к любовнику и привлекла его к себе.
– Боже мой, Дмитрий! Как давно мы не виделись! – Сильвия страстно впилась Дмитрию в губы.
Наконец, они разомкнули объятия…
– Я хочу знать, как всё произошло, – наставала она. – Но для начала давай выпьем шампанского. Я принесла отличную бутылочку «Мадам Клико», она – в корзинке, за дверью.
Дмитрий отправился за «Мадам Клико». Сильвия же в это время расположилась за столом, на котором стояли вазочки со сладостями, а также бутылка отменного вина.
– Наконец я смогу предъявить права на наследство. Никому и в голову не пришло, что я имею полное право на всё имущество Шаховских.
– М-да… – рассеяно изрёк Дмитрий. – И почему же? Ты так и не рассказала мне…
– Давай сначала выпьем шампанского. А все разговоры – потом.
Дмитрий вскрыл бутылку, разлил вино по бокалам. А когда он отвлёкся, открывая коробку с шоколадными конфетами, которую принесла предусмотрительная любовница, та что-то подлила ему в бокал.
Полянский прильнул к стене, в которой имелся потайной глазок, через который можно наблюдать за происходящим из соседней комнаты.
За его спиной нервно прохаживался Павел Христофорович и два жандарма.
– Пора! – скомандовал Полянский.
Как только Сильвия и Дмитрий взяли бокалы и уже собирались осушить их, дверь в комнату отворилась: вошли Алексей Федорович Полянский и Павел Христофорович Эйлер собственной персоной, за ними два дюжих жандарма.
Либуш растерялась, она не ожидала увидеть своего покровителя Эйлера. Того же трясло от гнева.
Эйлер подошёл к Берсеньеву и взял у него из рук бокал.
– «Мадам Клико» – дивный игристый напиток. Вы не возражаете, если я осушу этот бокал до дна? – обратился он к Сильвии, едва сдерживаясь, чтобы не придушить её. – Итак, я хочу выпить, сударыня, за ваше здоровье и вашу изобретательность. Как я понимаю, вы почти графиня.
Либуш побледнела, её красивое лицо исказилось от страха, губы дрожали.
– Не делайте этого, Павел Христофорович… Не пейте… Вино отравлено, – призналась она.
Эйлер поставил бокал на стол. Берсеньев смертельно побледнел и машинально опустился в кресло…
– Вы разочаровали меня, сударыня. Никогда не думал, что оказываю знаки внимания мошеннице и отравительнице. Ведь это вы отравили Григория Шаховского. Не так ли?
Либуш молчала.
Она не могла говорить, страх и отчаяние лишили её дара речи.
– Признайтесь, сударыня, это вы стреляли в госпожу Шаховскую? – допытывался Эйлер.
– Нет… – наконец вымолвила женщина.
– Что ж, предположим… Этим мы займёмся позже, – сказал полковник. – Так, может быть, вы расскажите нам, каким образом вы хотели предъявить права на наследство Шаховских? – поинтересовался он.
Сильвия усилием воли взяла себя в руки и начала рассказывать:
– Моя полная фамилия Батори – Либуш – Шаховская. Моя мать Элиза Батори – Либуш в 1798 году сочеталась браком с графом Николаем Яковлевичем Шаховским. О том хранится запись в церкви Святого Иакова в городе Тырговиште, что в Валахии. И я владею копией записи, документ – в сейфе одного из московских банков…
Эйлер и Полянский переглянулись. Дмитрий Берсеньев, ожидая услышать нечто подобное, уже пришёл в себя, спокойно развернул конфетку и положил её в рот.
