Прошло почти десять лет, но боль утраты и горечь оскорбления по-прежнему бередили Сильвии душу.
Итак, мадам Либуш, томимая скукой, насладившись красотой молодого человека, удалилась в следующий зал…
Проделав таким образом привычный вечерний променаж по салону, заглянув в зимний сад, где парочки предавались невинным поцелуям (и такие были, не всё сразу…), она вернулась к игрокам.
К своему вящем удивлению Сильвия узнала, что чувственный «итальянец» в приличном выигрыше.
«О ля-ля! – мысленно воскликнула она. – Да вы, сударь, не только красавец, но и авантюрист…»
Дмитрий, хоть и был поглощён карточной игрой, всё же заметил, что красивая дама, лет тридцати обратила на него внимание, не подозревая, что именно она и есть – мадам Либуш… И сие обстоятельство было для него лестным. Собрав выигрыш со стола, небрежно распихав его по карманам, приободренный удачей, Берсеньев приблизился к роскошной даме.
– Не сочтите за дерзость, позвольте представиться: Дмитрий Сергеевич Берсеньев.
Сочная красавица протянула руку для поцелуя.
– Сильвия Либуш, хозяйка сего салона.
Дмитрий с удовольствием приложился к ручке.
– Не может быть! – с жаром воскликнул он.
Сильвия удивлённо вскинула брови.
– Отчего же?
– Я думал, что содержательница сего дивного заведения – дама в летах. Но как я жестоко ошибался!
Мадам Либуш очаровательно улыбнулась.
– Дмитрий Сергеевич, вы – льстец и дамский угодник.
– Ах сударыня, увы… Для того, чтобы таковым быть, надобно иметь деньги… А моя добыча, – он указал на карман, набитый ассигнациями, – всего лишь дело случая. Сильвия рассмеялась.
– Вы всегда так откровенны с женщинами? – спросила она, поигрывая дорогим веером.
– Право, не знаю, что и ответить… – растерялся он. – Я сегодня впервые здесь… Да ещё в выигрыше… Признаться, я растерян… И наше знакомство столь неожиданно… Я слышал о вас от своих друзей, они часто здесь бывают. Но не предполагал, что вот так буду разговаривать с вами… Простите меня, сударыня, я говорю бессвязно и сбивчиво…
Сильвия милостиво улыбнулась.
– Отнюдь, сударь. Мне приятно говорить с вами. А кто ваши друзья? Возможно, я знакома с ними лично…
– Сергей Калитин…. – начал Дмитрий перечислять имена своих друзей.
– Ах, Калитин! – внезапно перебила его мадам Либуш. – Он любит сорить деньгами, я это заметила. Мои девочки от него в восторге.
– Да, сударыня, это он. Я бы тоже с удовольствием потратил то, что выиграл… Увы, у меня нет состоятельных родителей, и потому надо пользоваться случаем, покуда есть деньги.
Чем больше Сильвия смотрела на Дмитрия, тем больше она понимала, что перед ней именно тот человек, который ей нужен для воплощения замыслов. Сильвия почувствовала, что перед ней – весьма незаурядная личность…
* * *
Дом Шаховских на Большой Никитской улице
Утомлённый бурным весельем и бесконечным покером, Григорий Шаховской вернулся в семейное гнездо. После того, как граф принял ванную, смыл с себя следы губной помады, облачился в домашний халат и мягкие туфли, он, наконец, изволил поинтересоваться самочувствием супруги.
С удивлением он узнал, что с Натальей Васильевной случилось несчастье. Григорий в порыве чувств вбежал в спальню жены, но на туалетном столике его ожидала короткая записка:
«Более не могу так жить. Ты равнодушен и жесток… Прощай».
Он в сердцах скомкал записку.
– Наверняка к папеньке своему отправилась, толстомордому купчине! Теперь на поклон к нему придётся идти… – в отчаянье подумал Григорий, вспомнив про свои многочисленные карточные долги. А ведь он промотал почти всё приданое Натальи, и это его беспокоило более, нежели потеря ребёнка. Его тесть хоть и был купцом первой гильдии, но управлял весьма солидным состоянием. А он, обладатель графского титула, увы, не мог похвастаться и малой толикой купеческого богатства.
* * *
Дмитрий Берсеньев прекрасно провёл время в салоне. Сама мадам Либуш оказывала ему знаки внимания, и это обстоятельство не ускользнуло от внимания посетителей, особенно Николая Жукова. Зрелые мужчины позавидовали Дмитрию: «Каков шельмец! Денег, небось, за душой – что выигрыш на зелёном сукне! А такую женщину окрутил! И чем только взял непонятно…»
Многие завсегдатаи салона добивались расположения Сильвии, а некоторые, например Эйлер Павел Христофорович, несмотря на свой чин и службу, питал и к очаровательной иностранке особую привязанность. Она пользовалась этим обстоятельством, опустошая портмоне полковника. Взамен Эйлер наслаждался роскошным телом Сильвии, и в случае необходимости умел замять неприятности, порой происходившие в её салоне. Словом, ушлая и расторопная хозяйка умела извлекать из своих любовных связей максимальную пользу.
Дмитрий же был её прихотью, по крайней мере, так казалось завсегдатаям салона. Молодой человек не мог дать ей ни денег, ни поддержки в московском обществе, лишь свою любовь и преданность. И этого Сильвии было достаточно.
Ночью в объятиях Дмитрия Сильвия искусно изображала страсть, ведь это было её ремеслом.
Домой Дмитрий пришёл только под утро. Служанка, встретившая его в прихожей, вытирала слёзы замусоленным фартуком, а затем смачно в него высморкалась.
– Фрося, что стряслось? – заволновался изрядно подгулявший Дмитрий.
– Ох, Дмитрий Сергеевич… Беда-а-а… Беда у нас… – слёзно протянула прислуга.
Дмитрий не на шутку испугался, щёгольская тросточка выскользнула у него из рук. Он быстро снял шляпу, небрежно отбросив её на комод.
– Что с матушкой?.. – и, не дождавшись ответа от бестолковой Фроськи, бросился в комнату Аграфены Ивановны.
Та сидела за столом: глаза красные, заплаканные, – перед ней стояла пустая шкатулка…
Дмитрий сразу же обо всём догадался: матушке вчера срочно понадобились деньги, она открыла шкатулку, а там пусто.
– Нас ограбили, Митя… Мы – нищие… – едва слышно произнесла Агафья Ивановна.
В это момент, несмотря на свою полнотелость и солидность, она показалась сыну жалкой и беспомощной.
Дмитрий тотчас извлёк из внутреннего кармана сюртука портмоне.
– Вот, матушка, возьмите… – потянул он пять ассигнаций, каждая достоинством в сто рублей.
Агафья Ивановна от удивления округлила глаза…
– Что это?… Откуда такие деньги?.. Ты часом, Митенька, не украл их?.. – спросила она, готовая, того и гляди, лишиться чувств.
Дмитрий почувствовал, как его щёки заливает густой румянец.
– Нет, матушка, я их не украл – в карты выиграл. Вот вам крест! – он истово перекрестился и решил признаться во всём. – А деньги из шкатулки, двести двадцать рублей, я взял. Хотел крупный куш сорвать в карты.
