Бевьер взглянул и сделал знак, охраняющий от нечистой силы.
— Боже мой! — выдохнул он. — Как я
ужасен! — Затем он передал зеркало Спархоку, и тот стал пристально
разглядывать свою странно изменившуюся внешность. Волосы по-прежнему были
черными, как вороново крыло, но его обветренная кожа стала бледной, как у всех
стириков. Надбровные дуги и скулы стали резче. Однако Сефрения, как с
сожалением заметил он, оставила его нос таким как был. Сколько он ни говорил
себе, что его не волнует сломанный нос, сейчас он все же понял, что хотел бы
хоть раз посмотреть на себя с прямым носом, хотя бы для разнообразия.
— Я сделала так, чтобы вы походили на стириков, —
объяснила она. — Это обычно для Земоха, и мне так проще. А вид наполовину
эленийца, наполовину стирика меня ужасно раздражает.
Затем она вытянула вперед правую руку и произнесла несколько
слов по-стирикски. И тут же все увидели, как темная ленты спиралью обвила ее
руку и запястье, заканчиваясь удивительно живым изображением головы змея на
ладони.
— Для этого, полагаю, есть причина? — спросил ее
Тиниен, с любопытством глядя на появившийся на руке Сефрении таинственный знак.
— Конечно. Ну что, мы отправляемся?
Граница между Пелосией и Земохом была плохо обозначена и,
казалось, проходила по извилистой линии, где кончалась высокая трава. Земля к
востоку от этой линии была каменистой и растительности было мало. Темный край
хвойного леса проходил не так далеко от них по крутому склону. Они отправились
по направлению к нему, но не проехали и половину этого расстояния, как дюжина
всадников в грязно-белых одеяниях вынырнула из-за деревьев и стала приближаться
к ним.
— Не волнуйтесь, с этим я справлюсь сама, —
спокойно проговорила Сефрения. — Просто не произносите ни слова и
постарайтесь выглядеть угрожающе.
Приближающиеся земохцы подъехали к ним совсем близко. У
некоторых были лица с незавершенными стирикскими чертами, некоторые вполне
могли сойти за эленийцев, а были и такие, в ком перемешались черты обеих наций,
и выглядели они весьма непривлекательно.
— Слава грозному Богу земохцев, — сказал их вожак
на ломаном стирикском. На самом деле язык, на котором он говорил, был смесью
стирикского и эленийского, собрав в себе худшие черты обеих языков.
— Ты не назвал его имени, кедьек, — холодно
сказала ему Сефрения.
— Откуда она знает, как зовут этого парня? —
прошептал Келтэн Спархоку. Келтэн, видимо, понимал по-стирикски больше, чем мог
сказать.
— Кедьек не имя, — ответил Спархок. — Это
ругательство.
Лицо земохца стало еще бледнее, а его черные глаза сузились
от ненависти.
— Женщины и рабы не смеют так говорить с королевской
стражей, — выдавил он из себя.
— Королевская стража, — фыркнула Сефрения. —
Ни ты, ни кто-либо из твоих людей не стоит и прыща на теле имперского
стражника. Произнеси имя нашего Бога, чтобы я знала, что ты истинно верующий.
Произнеси его, кедьек, или умри!
— Азеш… — пробормотал человек не так уверенно.
— Его имя оскорблено языком, который его
произнес, — проговорила она ему. — Но Азеш иногда приветствует
оскорбления.
Земох выпрямился.
— Мне приказано собрать людей, — объявил
он. — Близится день, когда Благословенный Отт вытянет свой кулак, чтобы
разбить и поработить неверных запада.
— Тогда подчиняйся. Продолжай свою работу и будь
прилежен, потому что Азеш награждает нерадивых смертью.
— Я не нуждаюсь в поучениях женщины, — холодно
заявил вожак. — Готовься вести солдат к битве.
— Твоя власть не распространяется на меня. —
Сефрения подняла правую руку ладонью к нему. Лента на ее руке и запястье,
казалось, двигалась и извивалась, а змеиная голова на ладони шипела, высовывая
раздвоенный язык. — А теперь тебе позволяется приветствовать меня, —
грозно проговорила она земохцу.
Вожак тут же отпрянул с расширенными от ужаса глазами.
Ритуальное стирикское приветствие означало то, что он должен был поцеловать ей
ладони, так что «позволение» Сефрении было прямым приглашением к смерти.
— Прости меня, о Высокая Жрица, — пролепетал он
дрожащим голосом.
— Не думаю, что это возможно, — бесстрастно
сказала ему Сефрения и посмотрела на остальных земохцев, застывших от
ужаса. — Этот кусок дерьма оскорбил меня, — сказала она им. —
Сделайте с ним то, чего он заслуживает.
Земохцы молча слезли со своих лошадей, стянули с седла
своего отбивающегося вожака и одним ударом отсекли ему голову. Сефрения,
которая обычно при такой жестокости чувствовала отвращение, сейчас смотрела на
все происходящее не меняя выражения лица.
— Именно так, — сказала она бесстрастно. —
Теперь уберите то, что от него осталось, как велит обычай, и продолжайте ваше
дело.
— А… э… Грозная Жрица, — вымолвил один из
них. — Но у нас теперь не вожака.
— Ты об этом сказал… Ты теперь и будешь вожаком. Будешь
служить верой и правдой — тебя наградят, а если нет — тебя ждет суровое
наказание. А теперь уберите эту падаль с моей дороги. — Она тронула Чьэль
ногами, и стройная белая кобылка двинулась вперед, аккуратно обходя лужи крови
на земле.
— Однако, быть вожаком у земохцев весьма опасно для
здоровья, — заметил Улэф Тиниену.
— Да, пожалуй, — согласился Тиниен.
— Тебе необходимо было так поступить с ним, —
запинаясь спросил Сефрению Бевьер.
— Да. Земохца, оскорбившего жреца, неминуемо ждет
наказание, а наказание в этой стране только одно.
— А как ты сделала, чтобы эта твоя змея
двигалась? — с легким испугом в глазах спросил Телэн.
— Я ничего не делала, — ответила
волшебница. — Это просто кажется, что она двигается.
— Так значит, она его не укусила бы?
— Конечно. Но он бы наверняка решил, что укусила, и
результат был бы тот же. Сколько нам ехать по этому лесу, Спархок?
— День, — ответил он. — Мы повернем на юг на
восточной окраине леса — как раз перед горами.
