— Это суеверная чепуха, Тимак.
— Ты когда-нибудь встречал человека, который входил в
его замок и затем возвратился оттуда?
Неожиданно раздался резкий свист.
— Это Суркхель, — сказал Тимак. — Время нам
отправляться. Интересно, он знает, до чего у него противный свист?
— Может, и знает, но ему приходится свистеть, Тимак.
Ведь он еще не научился говорить. Поехали.
— О чем они говорили, Спархок? — прошептал Кьюрик,
когда голоса смолкли. — Кто они?
— Похоже, они патрулируют эту местность, — ответил
Спархок.
— Ищут нас? Мартэлу удалось послать людей, несмотря на
все наши старания.
— Не думаю. Из разговора этих двоих я понял, что они
ловят тех, кто еще не отправился на войну. Так что давай соберем остальных и
отправимся в дорогу.
— И что они говорили? — спросил Келтэн, когда они
выступали.
— Жаловались, — ответил Спархок. — Как и все
солдаты в мире. Думаю, если отбросить все эти страшные истории, земохцы
окажутся людьми, не так уж сильно отличающимися от всех остальных.
— Они поклоняются Азешу, — упрямо сказал
Бевьер. — Значит, они — чудовища.
— Они боятся Азеша, Бевьер, — поправил его
Спархок. — Между поклонением и страхом большая разница. Я не думаю, что
нам здесь, в Земохе, надо вести войну до полного их уничтожения. Нам надо
разобраться с фанатиками и элитными войсками. Вместе с Азешем и Оттом, конечно.
А после можно оставить в покое простых людей, чтобы они выбрали себе веру
эленийскую или стирикскую.
— Да они тут все испорченные и тупоумные,
Спархок, — упрямо настаивал Бевьер. — Смешанные браки между
эленийцами и стириками — мерзость и грех в глазах Господа.
Спархок вздохнул. Бевьера сложно было переубедить в том, что
хоть как-то касалось веры, и спорить с ним было бесполезно.
— Думаю, с этим мы разберемся, когда закончится
война, — проговорил пандионец. — А теперь пора отправляться в путь.
Бояться нам особо нечего, но все же будем настороже.
Они снова забрались в седла и тронулись по проходу на горное
плато, поросшее деревьями. Дождь продолжал моросить, вперемежку со снегом,
который валил с неба тем больше, чем дальше они уходили на восток. На ночь они
остановились в ельнике, и их костер, для которого нашлись лишь сырые сучья да
бревна, был маленьким и слабым. Проснувшись поутру, они увидели, что все плато
покрыто небольшим слоем мокрого, липкого снега.
— Время решать, Спархок, — сказал Кьюрик, глядя на
падающий снег.
— О чем ты?
— Мы можем ехать по этой тропинке, однако она не
очень-то хорошо видна и, возможно, совсем исчезнет через час пути, или будем
пробираться на север. Так мы можем оказаться на дороге в Вилету к полудню.
— Я так понимаю, тебя больше устраивает второе.
— Да, пожалуй. Мне что-то совсем не нравится таскаться
по этой ужасной местности в поисках тропинки, которая, может, и ведет-то не
туда, куда надо.
— Ладно, Кьюрик, — сказал Спархок. — Если ты
настаиваешь, поедем как ты решил. Единственное, о чем я заботился — это пройти
приграничные земли, где Мартэл собирался устроить нам засады.
— Но отправившись на север, мы потеряем полдня, —
заметил Улэф.
— Мы потеряем больше, если будем кружить по этим
горам, — ответил Спархок. — К тому же у нас не назначен день и час
встречи с Азешем. Он примет нас в любое время.
И они отправились на север под липким снегом, падавшим
крупными снежинками на землю, и туманом, окутавшим горы. Мокрый снег прилипал к
всадникам, укутывая их как одеяло, и сырость от него примешивалась к тоскливому
настроению. Ни Улэф, ни Тиниен не смогли поднять настроения, тщетно пытаясь
рассказать что-нибудь веселое, и они ехали молча, погруженные в свои печальные
мысли.
Как и предсказывал Кьюрик, небольшой отряд их добрался до
дороги на Вилету около полудня, и там они снова повернули на восток. На
заснеженной дороге, простиравшейся перед ними, не было видно следов ни
человека, ни лошади; вероятно, ни один путник, конный он иль пеший, не
пользовался этой дорогой с тех пор как пошел снег. Вечер ничем не отличался от
снежного дня, только постепенно темнело и растекалась непроглядная тьма. На
ночь они укрылись в попавшейся им по дороге давно заброшенной деревянной
развалюхе, и, как всегда во враждебной стране, по очереди стояли на часах.
Они миновали Вилету к вечеру следующего дня. Задерживаться
там они не стали — им ничего не надо было в городе, да и не стоило лишний раз
рисковать.
— Он пустой, — кратко высказался Кьюрик, когда они
проехали город.
— Откуда ты знаешь? — спросил его Келтэн.
— Не видно дыма. На улице холодно и идет снег, в домах
бы обязательно топили.
— А-а…
— Интересно, может быть, они забыли что-нибудь ценное,
когда уходили? — озорно сверкнув глазами предположил Телэн.
— Забудь об этом, — резко рявкнул ему Кьюрик.
Снега на следующий день падало очень мало, и их настроение
заметно улучшилось, но когда они проснулись еще через день, снег опять валил и
они вновь пали духом.
— Но почему все это надо было взвалить на наши
плечи? — угрюмо спросил Келтэн к вечеру. — Ну почему мы это делаем?
— Потому что мы рыцари Храма.
— Есть, знаешь ли, и другие рыцари Храма. Мы и так уже
достаточно накатались по всей земле.
— Хочешь вернуться? Пожалуйста. Кстати, я тебя не
просил — и никого не просил со мной ехать.
Келтэн тряхнул головой.
— Конечно, нет, — сознался он. — И вообще,
прости меня. Я сам не знаю, что на меня нашло. Забудь о том, что я сказал.
Но Спархок однако не забыл, и этим же вечером он подошел к
Сефрении и отозвал ее в сторону.
— Похоже, в нашем отряде происходит то, о чем ты нас
предупреждала, — сказал он ей.
— У тебя появляются непонятные и незнакомые доселе
чувства? — быстро спросила она. — Что-то, как бы пришедшее извне?
— Я тебя не совсем понимаю.
