Сефрения однако оказалась настойчивой.
— А что именно они делали, Берит? — спросила она.
— Ну вот, я так и знал, — пробормотал Берит, с
упреком глядя на Спархока. — Они… э-э-э… они приносят в жертву животных,
леди Сефрения, и они совсем не одеты, несмотря на холод. Они размазывают по
телу кровь жертв и они… э-э-э…
— Да, мне знаком этот ритуал. Опиши людей. Они выглядят
как стирики или эленийцы?
— Многие из них темноволосые, леди Сефрения.
— А-а, — протянула она, — вот кто это. Эти
люди не представляют собой опасности. Идол — другое дело. Мы не можем оставить
его, необходимо его разрушить.
— По той же причине, по которой мы разбили того, в
подвале в Газеке? — спросил Келтэн.
— Именно, — Сефрения скорчила рожицу. — Я,
конечно, не должна этого говорить, но Младшие Боги допустили промах, когда
заключили Азеша в того глиняного идола в Храме около Ганды. Идея была неплохой,
но кое-что они проглядели. Люди могут делать копии идола, а если совершить
необходимый ритуал, дух Азеша вселяется в эти копии.
— Так что же нам делать? — спросил Бевьер.
— Мы разобьем идола до того, как ритуал будет завершен.
Голые земохцы в каньоне были не слишком чисты, а их волосы
свалялись и спутались. Спархок раньше никогда не думал, что под одеждой может
скрываться столько человеческого уродства. Обнаженные, поклонявшиеся идолу были
крестьянами и пастухами. Когда рыцари в кольчугах ворвались в их круг,
запачканные кровью люди визгливо закричали от ужаса и стали разбегаться во все
стороны, еще больше напуганные тем, что нападавшие были переодеты в земохские
одежды.
Четверо из сотворявших ритуал земохцев были одеты в грубые
рясы и стояли перед алтарем, только что закончив приносить в жертву козла. Трое
из них остолбенело уставились на рыцарей, но четвертый, мужичок со
всклокоченной бородой и узким лбом, все еще перебирал пальцами в воздухе и
отчаянно торопясь говорил по-стирикски. Он выпустил несколько заклинаний, таких
неуклюжих, что можно было только смеяться.
Рыцари, нисколько не смущаясь, проехали через выпущенных им
призраков и бегущую толпу.
— Защити нас, Господь! — завизжал жрец, с пеной на
губах. Однако его прихожане не вторили призыву.
Глиняный идол на грубом алтаре, казалось, немного двигался,
как кажется движущейся дальняя гора в колеблющемся воздухе в жаркий летний
полдень. От него исходили волны враждебности, и воздух внезапно стал ледяным.
Спархок вдруг почувствовал как из него уходит сила, а Фарэн под ним пошатнулся.
Затем земля перед алтарем задвигалась и стала подниматься. Под землей что-то
шевелилось, что-то настолько ужасное, что Спархок слабея отвел глаза. Земля
пошатнулась, и Спархок почувствовал, как леденящий ужас заползает в его сердце.
В глазах его потемнело.
— Нет! — зазвенел голос Сефрении. — Не
сдавайся! Это не может победить тебя!
Сефрения поспешно заговорила по-стирикски и быстро вытянула
руку. То, что появилось на ее ладони, ярко сверкало и было сначала не больше
яблока, но когда этот сияющий шарик поднялся в воздух, он расширился и сделался
еще ярче, и казалось, что перед алтарем зажглось маленькое солнце, и это солнце
принесло с собой тепло лета, прогнавшее могильный холод. Земля в мгновенье
замерла, а идол вновь стал неподвижным.
Кьюрик пришпорил своего дрожащего мерина и ударил булавой. И
уродливый идол рассыпался под ударом, и его черепки разлетелись во все стороны.
Голые земохцы в полном отчаянии рыдали и выли от ужаса.
Глава 25
— Собери их, Спархок, — произнесла Сефрения
дрожащим голосом, кивнув в сторону голых земохцев. — И, пожалуйста,
заставь их одеться. — Она посмотрела на алтарь. — Телэн, —
сказала она. — Подбери кусочки идола. Мы не оставим их здесь.
Мальчик не спорил с ней.
Собрать земохцев не составило большого труда. Голые
безоружные люди обычно не сопротивляются, когда приказы им отдают воины в
доспехах и с острыми мечами в руках. Однако узколобый жрец все еще продолжал
вопить, призывая проклятия на головы застывших земохцев; хотя при этом он был
крайне осторожен, опасаясь кары грозных всадников.
— Отступники! — вопил он. — Изменники! Я
воззову к Азешу, чтобы… — Его крики превратились в хрип, когда Сефрения
вытянула руку, и голова змеи поднялась с ее ладони, высовывая язык. Жрец
уставился на колеблющийся образ рептилии, выкатив глаза. Потом он рухнул и распростерся
ниц.
Сефрения сурово взглянула на него, и остальные земохцы тоже
повалились на землю со стоном ужаса.
— Извращенцы! — грозно проговорила она на ломаном
земохском диалекте. — Ваш ритуал был запрещен столетия назад. Почему вы
вышли из повиновения могущественного Азеша?
— Наши жрецы обманули нас, грозная жрица, —
дрожащим голосом проговорил человек с сальными и свалявшимися волосами. —
Они сказали, что запрет на этот обряд — стирикская ересь. Они сказали, что
стирики уводили нас от истинного Бога. — Казалось, он не видел или не
понимал, что Сефрения сама из стириков. — Мы эленийцы, — гордо
произнес он. — Мы знаем, что мы избранные.
Сефрения многозначительно взглянула на рыцарей Храма, а
потом вновь обратила свой взор на ораву оборванных и немытых «эленийцев» перед
ней. Сефрения, казалось, хотела заговорить, но все никак не решалась. Наконец
она набрала в легкие побольше воздуха и заговорила с несчастными и дрожащими от
холода и страха людьми как с больными.
— Вы — заблудшие, сбившиеся с пути истинного! —
сказала она им. — Вы негодны к тому, чтобы присоединиться к своим
соплеменникам в их священной войне. Вы вернетесь в свои дома. Отправляйтесь
обратно в Мерджук и дальше, и никогда больше не собирайтесь здесь. И не
подходите к замку Азеша, иначе он уничтожит вас.
— Нам повесить жрецов? — с надеждой спросил
оборванец. — Или, может, сжечь?
— Нет. Нашему Богу нужны живые верующие, а не трупы.
Поэтому вы отправитесь домой и посвятите себя ритуалам очищения и примирения и
ритуалам времен года, больше ничему. Вы как дети, и как дети должны вы
поклоняться. Теперь ступайте!
Сефрения вытянула руку, и голова змеи на ее ладони
поднялась, извиваясь выросла, и стала похожа скорее на дракона, чем на змею.
Дракон издал ужасающий рев, и из пасти вырвались языки пламени. Земохцев как
ветром сдуло.
— Тебе стоило позволить им повесить хотя бы одного,
сказал Келтэн.
— Нет, — ответила Сефрения. — Я направила их
по пути другой религии, и эта религия запрещает убивать.
