— Да пусть он себе забавляется. Моя сестра справится с
ним. А ты будь внимателен. Скоро наступит время действовать тебе. Я скажу тебе,
когда. И ты взберешься по ступеням к идолу, по-прежнему не выпуская из своих
рук Сапфирную Розу. Если Азеш или Отт или кто-нибудь еще попытаются помешать
тебе, уничтожь Беллиом. Если все пройдет хорошо и ты доберешься до идола,
прикоснись Беллиомом к тому обожженному и похожему на огромный рубец месту.
— Это уничтожит Азеша?
— Конечно, нет. Этот белокаменный истукан — всего лишь
оболочка. Настоящий идол находится внутри него. Беллиом разобьет вдребезги
большого идола, и ты увидишь самого Азеша. Настоящий идол достаточно маленький
и сделан из засохшей грязи. Как только он предстанет перед тобой, опусти свой
меч и возьми Беллиом в обе руки. Затем произнеси слова в точности те, которые я
сейчас произнесу: «Голубая роза, я — Спархок Эленийский. Силой этих колец я
повелеваю Голубой Розе вернуть этот образ той земле, из которой он возник».
Затем дотронься Беллиомом до идола.
— И что тогда произойдет?
— Точно не могу тебе сказать…
— Афраэль! — встревожено запротестовал Спархок.
— Судьба Беллиома еще более скрыта от нас, чем твоя, а
я не могу сказать с точностью до минуты, что ты собираешься сделать.
— Но это уничтожит Азеша?
— О, да, конечно — но, вероятно, и остальной мир тоже.
Беллиом хочет освободиться от этого мира, и это может оказаться тем шансом,
которого он дожидается.
Спархок тяжело сглотнул.
— Это рискованно, — словно небрежно проговорила
Флейта, — но ведь никогда не узнаешь, как пойдет игра в кости, пока не
кинешь их.
Неожиданно свет в Храме померк и воцарилась тьма. Это
Сефрения и Отт продолжали свой магический бой. И на какое-то мгновение показалось,
что этот мрак будет вечным, такая вокруг собралась непроглядная мгла.
Мало-помалу свет вернулся. Костры в огромных котлах
возгорелись сами собой, и их пламя вновь осветило Храм.
Когда вернулся свет, взгляд Спархок упал на Энниаса.
Изнуренное лицо Первосвященника Симмура было страшно бледным, и глаза его не
выдавали ни единой мысли в его голове. Ослепленный своим честолюбием, Энниас
никогда не задумывался и поэтому не понимал, какому страшному Божеству продал
он свою душу в погоне за троном Архипрелата, в какой беспросветный мрак и ужас
погрузил он ее. И только сейчас он постиг это, но было уже слишком поздно. Он
взглянул на Спархока, и глаза его безмолвно молили о чем-то, что могло бы
спасти его, не дать упасть в яму, что разверзлась у него под ногами.
Личеас рыдал, в страхе бормоча какие-то слова, а Арисса,
прильнув к нему, крепко держала за плечи, и казалось, была напугана не меньше,
чем Энниас.
Храм наполнился шумом и огненными искрами, звуками
разрушения и клубящимся дымом. Сефрения и Отт продолжали свой поединок.
— Пора, Спархок, — голос Флейты был спокойным.
Спархок собрался с силами и двинулся вперед, по-прежнему
угрожая Сапфирной Розе стальным лезвием своего меча.
— Спархок, — задумчиво проговорил тоненький
голосок, — я люблю тебя.
Однако то, что услышал Спархок за этим, были уже не слова
любви. Из самого сердца Беллиома раздался ужасный рык, и огромная волна
ненависти Троллей-Богов захлестнула Рыцаря. Боль была нестерпимой. Он горел и
замерзал в одно и тоже время, кости его ломило, и, казалось, мясо отошло от
них.
— Голубая Роза! — с трудом проговорил Спархок,
почти падая с ног. — Прикажи Троллям-Богам замолчать. Ты сделаешь это
Голубая Роза… Теперь же!
Агония продолжалась, вой Троллей все нарастал.
— Тогда умри, Голубая Роза! — Спархок замахнулся
мечом.
Вой внезапно оборвался и боль исчезла.
Спархок пересек первую террасу из оникса и ступил на вторую.
— Не делай этого, Спархок, — раздался голос в
голове Спархока. — Афраэль — злобный ребенок. Она толкает тебя на
погибель.
— А я все удивлялся, как долго это еще будет
продолжаться? — с дрожью в голосе произнес Спархок, миновав вторую
террасу. — Что же ты раньше не заговаривал со мной, Азеш?
Голос молчал.
— Ты напуган, Азеш? — спросил Спархок. — Ты
боялся сказать что-нибудь такое, что изменит Судьбу, которую ты не в состоянии
предвидеть? — Он уже ступил на третью террасу.
— Не делай этого, Спархок, — по-прежнему молил
голос. — Я подарю тебе мир.
— Нет уж, благодарю.
— Я дам тебе бессмертие.
— Меня оно не интересует. Люди давно свыклись с мыслью
о смерти. Это только Боги находят эти мысли пугающими. — Он миновал третью
террасу.
— Я уничтожу твоих друзей, если ты будешь упорствовать.
— Все люди рано или поздно умирают. — Спархок
старался, чтобы голос его звучал как можно безразличнее. Он ступил на четвертую
террасу. Внезапно к нему пришло ощущение, что он пытается взобраться на
неприступную скалу. Азеш не осмелился напасть на него открыто из-за боязни
приблизить мгновение рокового удара, что принесет погибель им всем. И было еще
одно преимущество у Спархока. Боги не только не могли предвидеть его Судьбу, но
не могли и прочитать его мыслей. И поэтому Азеш не мог знать, когда он решит
нанести удар по Голубой Розе, и не мог помешать ему. Спархок решил поиграть на
этом. Все еще ощущая преграду, возведенную Азешем, он вздохнул.
— Ну что ж, раз ты сам этого так хочешь! —
проговорил Спархок и занес свой меч над Беллиомом.
— Нет! — раздался ужасный крик, исходивший не
только от Азеша, но и от томившихся в каменном плену Троллей-Богов.
Спархок пересек четвертую террасу. Пот ручьями струился с
него. Он мог скрыть свои мысли от Богов, но не от себя самого.
— Теперь, Голубая Роза, — тихо сказал он Беллиому,
ступая на пятую террасу, — я собираюсь сделать это. Ты, и Кхвай, и Гхномб,
и остальные поможете мне — или погибнете. Один Бог должен здесь умереть — один
или многие. Если вы мне поможете, умрет только один; если нет — то многие.
— Спархок! — раздался возмущенный голос Афраэль.
— Не вмешивайся.
— Но могу я хотя бы помочь? — с замешательством в
голосе прошептала она.
Спархок на мгновение задумался.
— Ну хорошо, — сдался он, — но помни, что
сейчас не время для игр, так что не тревожь и не сбивай меня с толку. Моя рука,
что взведенная пружина.
