Свечение, исходящее от светляка, заметно увеличилось и стало
сгущаться, и наконец из самого его сердца появилась Афраэль. Она что-то
тихонько наигрывала на свирели. Ноги ее как обычно были перепачканы травяным
соком. Лицо маленькой Богини хранило печаль.
— Ступай вперед и разбей камень, Спархок, —
печально проговорила она. — Все равно они не послушают тебя. —
Малышка вздохнула. — Что касается меня, так я устала от этой вечной жизни.
Разбей Беллиом, и покончим с этим.
Беллиом потемнел, и Спархок почувствовал, как самоцвет
содрогнулся в его руке. Затем по его ажурным лепесткам вновь разлилось голубое
сияние, мягкое и смиренное.
— Теперь они помогут, Спархок, — сказала ему
Афраэль.
— Так ты лгала им? — укоризненно покачал головой
рыцарь.
— Нет, я лгала тебе, а им и слова не промолвила.
Он не мог не рассмеяться.
Спархок миновал пятую террасу. Теперь идол был гораздо
ближе, и очертания его приняли угрожающие размеры. Спархок мог также видеть и
Отта, вспотевшего и едва переводящего дыхание; он по-прежнему вел поединок с
Сефренией, и Спархок знал, да мог и воочию убедиться в этом, что бой этот будет
посложнее их дуэли с Мартэлом и сразиться в нем могут лишь самые искусные маги.
Теперь рыцарь смог получше разглядеть застывший страх на лице Энниаса и Ариссу
с сыном в полуобморочном состоянии.
Спархок неожиданно ощутил присутствие Троллей-Богов. Это
ощущение было столь всепоглощающим и непреодолимым, что рыцарю казалось, будто
он видит огромные ужасные очертания, нависшие, чтобы защитить, прямо позади
него. Он взобрался на шестую террасу. Осталось еще три. Может число девять
приобрело особое значение в извращенных умах идолопоклонников, пронеслась
праздная мысль в голове Спархока. К этому времени Бог земохцев, охваченный
отчаянием и ужасом, отбросил всю свою осторожность. Он видел свою погибель,
неумолимо взбирающуюся к нему по ступеням, и решил не сдаваться и пустить в ход
всю свою силу и мощь в отчаянной попытке остановить этого грозного посланника в
черных доспехах, несущего в своих руках его переливающуюся голубизной смерть.
Огромные языки пламени неожиданно преградили дорогу
Спархоку, но не успел он почувствовать жар, исходящий от них, как они уже
превратились в лед. И тут же уродливая бесформенная тварь набросилась на
рыцаря, возникнув словно из ниоткуда, но огонь, еще более сильный, чем тот, что
был на него послан, без следа поглотил чудище. Тролли-Боги, оставленные
Спархоком без выбора, нехотя, но все же помогали ему, сметая с его пути все
преграды и ухищрения Азеша.
Едва Спархок ступил на седьмую террасу, Азеш пронзительно
завизжал и напустил на рыцаря череду ужасов, один отвратительнее другого, но
все они растворились в магии Троллей-Богов, да и самого Беллиома. А Спархок
ровной поступью прошел седьмую террасу и взобрался на восьмую.
Его окружали горы золота — монеты и слитки величиной с
человеческую голову слепили своим тяжелым блеском глаза Спархоку, мешая идти. И
тут, казалось, из пустоты, на сваленное огромными кучами золото обрушился целый
каскад переливающихся драгоценных камней, он несся сверху подобно водопаду, в
котором затерялась радуга, окрасившая несущие им воды во все богатство своих
цветов и оттенков. Но послышалось ужасное чавканье и все это изобилие начало
медленно таять, а потом и вовсе исчезло, как будто его и не было.
— Спасибо, Гхномб, — шепнул Спархок Троллю-Богу
Еды.
Любвеобильная гурия, красоты и очарования такого, что
заходило сердце, соблазнительно манила к себе Спархока, но сразу же попала в
объятия похотливого Тролля. Спархоку не было известно имя Тролля-Бога
Плодородия, как мягко назвал его Улэф, и поэтому не знал, как к нему
обратиться, чтобы поблагодарить. Он глубоко вздохнул и взошел на девятую и
последнюю террасу.
— Ты не можешь! — взвизгнул Азеш. Спархок не
отвечал, мрачно и неуклонно он продвигался к идолу, все еще сжимая Беллиом в
одной руке и с угрожающе занесенным мечом в другой. Совсем близко от него
сверкнула молния, потом другая, но все они потонули в сапфирной ауре, которой
его окружил волшебный цветок-гемма.
Отт бросил свою бесплодную дуэль с Сефренией и теперь, рыдая
от страха, отползал к алтарю, слева от которого, с глазами, полными безумия,
распластался ниц павший духом Энниас, и рядом с ним, крепко прижавшись друг к
другу, завывали Арисса и Личеас.
Спархок добрался до узкого алтаря.
— Пожелай мне удачи, — шепнул он вечно юной
Богине.
— Конечно, отец, — ответила она.
Сияние, исходившее от Беллиома, разрасталось и становилось
все ярче и ярче, и идол, казалось, весь поник и съежился, выпучив от страха
свои глазищи. И Спархок созерцал ту особую беззащитность, что проявляет
Бессмертный, неожиданно натолкнувшись на свою собственную погибель. Одна только
мысль об этом уничтожает все другие, и Азеш повел себя не умнее ребенка,
охваченного гневом. Он разразился жестокой бранью и вслепую послал огненный
поток, предназначенный для рыцаря в черных доспехах, посягнувшего на его
собственное существование. Но едва стремительно несущийся шквал зеленого огня
коснулся ослепительного голубого пламени Беллиом, а раздался оглушительный
взрыв; голубое сияние пошло волнами и застыло вновь. Зеленый пламень отступил
назад, а потом снова устремился на Спархока.
И они сшиблись, Беллиом и Азеш, каждый до конца выкладывая
всю мощь и силу, защищая свою жизнь. И никто из них не хотел — и не мог —
смягчиться и отступить. И к Спархоку неожиданно пришло ощущение, даже больше —
уверенность, — что ему вот так и придется стоять на этом самом месте целую
вечность с самоцветом в руке, пока Азеш и Беллиом остаются сплетенными в жаркой
схватке.
Внезапно за его спиной что-то пронеслось, жужжа и крутясь в
воздухе, издавая при этом звук, схожий с хлопаньем птичьих крыльев. Это нечто
пронеслось над его головой и лязгнуло о грудь идола, рассыпав веером искры.
Теперь Спархок разглядел, это был Локамбер Бевьера. Берит, скорее бездумно, чем
обдуманно, зашвырнул Локамбером в безобразного идола — довольно глупая выходка.
Но это помогло!
Непроизвольно истукан попытался уклониться от летящего
топора, хотя тот бы не смог причинить ему никакого вреда; и тут же вся
исходящая от него сила и палящий огонь исчезли, как будто их и не было.
Спархок, не теряя ни мгновенья, изо всех сил устремился вперед, с крепко
зажатым в левой руке Беллиомом, и, уже через несколько шагов оказавшись подле
идола, с размаху ткнул им как копьем в обожженный рубец чуть пониже живота
мраморного изваяния. От такого сильного удара его рука онемела.
Раздался оглушающий звук такой силы, что Спархок с
уверенностью подумал, что весь мир содрогнулся от его разрушительной мощи.
