Спархок внезапно проснулся и обнаружил, что сидит верхом на
своем чалом. Они неторопливо ехали вдоль края опустошаемого ветром утеса, у
подножия которого сердитая морская пучина с ревом несла свои волны, в ярости
разбивая их о скалы и превращая в клочья пены. Над головой угрожающе нависало
небо, а с моря дул резкий холодный ветер. Сефрения ехала на своей белой лошадке
впереди всех, с нежностью прижимая к себе Флейту. Далее следовал Спархок, а за
ним все остальные. Закутанные в плащи и с лицами строгими и непреклонными,
казалось, все они были там: Келтэн и Кьюрик, Тиниен и Улэф, Берит, и Телэн, и
Бевьер. Их лошади брели по петляющей, пострадавшей от непогоды тропе, которая
вела вдоль края утеса, уходящего далеко вверх и вдаль, к самому его мысу,
выступавшему над ревущим морем и походившему на огромный кривой каменный палец,
пронзивший небо. Там, почти на самом краю скалистого мыса, росло кривое
суковатое дерево, раскинувшее свои ветви, неистово терзаемые ветром.
Когда они добрались до одинокого дерева, Сефрения натянула
поводья своей лошадки, и Кьюрик подошел к ней и снял Флейту с седла. Лицо
оруженосца казалось застывшим, и он не вымолвил ни слова Спархоку, когда
проходил мимо него. Спархоку почудилось, что что-то не так — ужасно не
так, — но он никак не мог понять, что же.
— Ну что ж, — проговорила малышка. — Мы
здесь, чтобы завершить начатое нами, и времени у нас не так уж много.
— Что значит завершить? — переспросил ее Бевьер.
— Мое семейство согласилось помочь мне сделать так,
чтобы ни люди, ни Боги не смогли добраться до него. Младшие Боги подарили мне
час времени — и все их могущество — чтобы свершить это. Возможно, вы заметили
что-то необычное — а может, и не заметили. Не думайте и не беспокойтесь об
этом, и прошу, не надоедайте мне со своими бесконечными вопросами. У нас и без
того времени мало. Когда мы отправились в путь, нас было десятеро, и сейчас нас
тоже десять. Так должно быть.
— Мы забросим его в море? — спросил ее Келтэн.
Она кивнула.
— А разве этого не делали раньше? — спросил
Улэф. — Насколько мне помниться, граф Хейд бросил корону короля Сарека в
озеро Вэнн, и Беллиом снова появился на свет.
— Море намного глубже озера Вэнн, — ответила
Афраэль. — А воды этого моря, чьи волны бьются о подножие того утеса,
гораздо глубже любого другого в мире, и никто не знает, где проходит его
береговая линия.
— Мы знаем, — не согласился Улэф.
— Да? И где же? На каком именно побережье какого
государства? — Она указала вверх на густое облако, мчащееся у них над
головами. — И где же солнце? Где восток, и где запад? Единственное, в чем
вы можете быть уверены — это то, что вы находитесь где-то на берегу моря. Вы
можете рассказать об этом хоть первому встречному, и любой может отправиться на
поиски Беллиома, но никто не сможет найти волшебный цветок, потому что не будет
знать точно, где его искать.
— Значит, ты хочешь, чтобы я бросил его в море? —
спросил Спархок, спешиваясь.
— Не торопись, Спархок, — ответила Афраэль. —
Кьюрик, дай мне пожалуйста тот мешок, что я просила сохранить для меня.
Кьюрик кивнул, подошел обратно к своему мерину и развязал
седельный вьюк. И снова Спархока охватило чувство, что что-то не так.
Кьюрик вернулся, неся с собой небольшой холщовый мешок. Он
открыл его и извлек оттуда маленький стальной ящичек с крышкой на петлях и с
надежным запором. Он протянул его малышке. Она покачала головой и заложила руки
за спину.
— Не хочу к нему прикасаться, — проговорила
она. — Я только хочу на него взглянуть, чтобы убедиться, что все в
порядке. — Она наклонилась и внимательно изучила ящичек. Кьюрик открыл
крышку, и Спархок увидел, что внутри стенки его были покрыты золотом. —
Мои братья хорошо поработали, — одобрила Афраэль. — Он замечателен.
— Но сталь ржавеет со времен, — заметил ей Тиниен.
— Нет, дорогой, — сказала ему Сефрения. —
Этот ящичек никогда не покроется ржавчиной.
— А как же Тролли-Боги, Сефрения? — спросил
Бевьер. — Ведь они могут овладеть умом человека. Разве они не могут
призвать кого-то и направить его к тому месту, где покоится ящичек с Беллиомом?
Не думаю, что они почтут за великое счастье покоиться целую вечность на дне
моря.
— Тролли-Боги не смогут проникнуть в мысли людей без
помощи Беллиома, — объяснила стирикская волшебница. — А Беллиом
бессилен в своей стальной темнице. Он беспомощно лежал в горах Талесии, со всех
сторон окруженный железом, с тех времен, когда был сотворен мир, и до того
самого дня, когда Гвериг освободил его. Возможно, все это не так надежно, но
это лучшее, что мы можем сделать.
— Положи ящик на землю, Кьюрик, — сказала
Флейта, — и открой его. Спархок, вынь из мешочка Беллиом и прикажи ему
погрузиться в сон.
— Навечно?
— Не думаю. Ведь этот мир не вечен, и однажды, когда он
исчезнет, Беллиом обретет долгожданную свободу, и его скитания продолжатся.
Спархок снял стальной мешочек со своего пояса и раскрутил
проволоку, которая оплетала его сверху. Он перевернул мешочек, и Сапфирная Роза
соскользнула рыцарю в руку. И Спархок почувствовал, как цветок вздрогнул от
облегчения, покинув свою стальную темницу.
— Голубая Роза, — тихо проговорил он. — Я —
Спархок Эленийский. Ты ведь знаешь меня?
И Беллиом ответил ему сочным голубым сиянием, не враждебным,
но и не особенно дружественным. И тут же, как ему показалось, глухое ворчание
он услышал глубоко в своем сознании — видимо Тролли-Боги не разделяли этот
нейтралитет.
— Пришло время забыться тебе глубоким сном, Голубая
Роза, — сказал Спархок самоцвету. — Ты не почувствуешь боли, и когда
ты проснешься, ты будешь свободна.
Цветок снова вздрогнул и затрепетал, сияние его лепестков смягчилось,
как бы в знак благодарности.
— Теперь спи, Голубая Роза, — нежно произнес он, и
окинул прощальным взглядом ажурные лепестки своего драгоценного спутника. Затем
поместил уснувший маленький цветок в ящичек и закрыл крышку.
Кьюрик безмолвно протянул ему небольшой искусно выполненный
замок, Спархок приладил его к ящичку и замкнул, подметив, что у него нет
скважины для ключа. Проделав это, Спархок вопрошающе взглянул на Афраэль.
— Брось его в море, — сказала она, пристально
наблюдая за рыцарем.
