Но Спархок неожиданно почувствовал огромное нежелание делать
это. Он знал, что сияющий в стальном ящичке Беллиом, не может более оказывать
влияния на него. Значит это нежелание его собственное. Совсем недолго, в
течении нескольких коротких месяцев, он обладал тем, что даже более вечно, чем
звезды, и ему казалось, что он делил с цветком эту вечность, прикасаясь к нему.
И только это делало Беллиом столь драгоценным, а не его красота или его
совершенство, хотя Спархок томился и жаждал увидеть хотя бы мельком в последний
раз его ажурные лепестки и прикоснуться к их бархатному голубому сиянию. Он
знал, что, однажды распростившись с его маленьким спутником, он потеряет в
своей жизни что-то очень важное и проведет остаток своих дней, отягощенный
смутным чувством потери, которое будет ослабевать с каждым годом, но
окончательно не исчезнет никогда.
Он глубоко вздохнул, стараясь укрепить себя в той мысли, что
сможет справиться с этой невыносимой болью потери. Он сможет научиться терпеть
ее. Затем он отклонился назад и, размахнувшись, зашвырнул стальной ящичек
подальше, насколько хватило его сил, в бушующее сердитое море.
Летящий со свистом стальной ящичек описал дугу над
вздымающимися далеко внизу волнами и засветился в полете ни голубым, ни красным
и не каким-либо другим цветом, но раскаленным белым. Он пролетел далеко,
гораздо дальше, чем мог бы забросить его человек, и затем, подобно падающей
звезде, изящным изгибом упал в бушующую морскую пучину.
— Вот и все, — проговорил Келтэн. — Нам
только это предстояло совершить?
Флейта кивнула, глаза ее были полны слез.
— Вы все можете теперь возвращаться, — сказала она
им, а сама села под дерево и поднесла к губам свирель.
— Разве ты не пойдешь с нами? — спросил ее Телэн.
— Нет, — вздохнула она. — Я немного побуду
здесь. — И Флейта заиграла печальную песнь, и в ней была скорбь и горечь
потери.
Они проехали совсем немного под печальные звуки свирели,
когда Спархок обернулся. Дерево все стояло на том же самом месте, но Флейты уже
нигде не было видно.
— Она опять покинула нас? — спросил он Сефрению.
— Да, дорогой, — вздохнула она.
Пока они спускались с мыса и огибали утес, поднялся резкий
ветер и подхваченные им водяные брызги больно хлестали им лица. Спархок пытался
натянуть капюшон поглубже на лицо, но все было бесполезно. И несмотря на все
его старания, холодные брызги искололи его нос и щеки…
Его лицо все еще было мокрым, когда он проснулся и сел. Он
стер с лица соленую воду, и протянул руку сначала к поясу, потом себе за
пазуху…
Беллиома там не было.
Спархок знал, что должен поговорить с Сефренией, но сначала
он решил кое-что прояснить для себя. Он поднялся и вышел из дома, в котором они
остановились на ночь еще только вчера. Двумя дверями вниз по улице была
конюшня, куда они поставили тележку, на которой покоился Кьюрик. Спархок осторожно
откинул шерстяное одеяло и прикоснулся к холодному лицу своего друга.
Лицо Кьюрика было мокрым, и когда Спархок лизнул языком
кончик своего пальца, он почувствовал во рту привкус соленой морской воды. Он
долгое время просидел так, размышляя. Мысли смешались в его голове от
непостижимости того, от чего совсем недавно так небрежно отмахнулась Афраэль,
назвав просто чем-то необычным. Казалось, что объединив свои силы и могущество,
Младшие Боги Стирикума могли свершить все, что угодно. В конце концов, он решил
даже не пытаться понять, что произошло. Фантазия или реальность, или что-то
среднее — не все ли равно? Ведь Беллиом теперь в безопасности, и это самое
важное.
Они ехали на юг и, добравшись до Коракаха, направились по
дороге, ведущей к Гака Дориту, а оттуда свернули на запад к городу Кадум, что
стоял на границе с Лэморкандом. Пробираясь по долинам, они то и дело
наталкивались на земохских солдат, спасавшихся бегством на восток. С солдатами
не было раненых, и казалось, что битвы в Лэморканде не происходило и вовсе.
Они возвращались, но не было в душе ни спокойствия от
выполненного долга, ни радости от одержанной победы. Как только они спустились
с нагорья, снег сменился дождем, и плач небес, казалось, вторил их печальному
настроению. Не звучало историй и не было веселого дружественного подшучивания;
все они очень устали, и единственное, о чем мечталось — поскорее добраться до
дома.
Король Воргун с огромной армией стоял в Кардуме. Он не совершал
никаких передвижений, а прочно осел в этом городе, дожидаясь, когда изменится
погода и просохнет земля. Спархока и его спутников проводили в штаб его армии,
который, как и следовало ожидать, располагался в таверне.
— Ба! Какой сюрприз! — вскричал полупьяный король
Талесии, завидев Спархока и его друзей. — Честно признаюсь, не думал, что
свижусь с вами снова. Хо, Спархок! Подойди же поближе к огню. Выпей
чего-нибудь, да расскажи, с какими вестями вы к нам пожаловали.
Спархок снял шлем и прошел по застеленному тростником полу
таверны.
— Мы добрались до города Земох, ваше величество, —
кратко доложил он. — Там мы убили Отт и Азеша, и поехали обратно.
Воргун прищурился.
— Весьма лаконично, — рассмеялся он и затуманенным
взором скользнул по стоявшим у дверей стражам. — Эй, вы,
кто-нибудь! — рявкнул он. — Ступайте и разыщите лорда Вэниона.
Скажите ему, что его люди прибыли. Ты подобрал подходящее местечко для
пленников, Спархок?
— У нас нет пленных, ваше величество.
— И правильно, так и надо вести войну. Однако Сарати
будет недоволен. Он очень хотел, чтобы Энниас предстал перед судом.
— Мы могли бы привести то, что от него осталось, —
усмехнулся своему королю Улэф, — но больно уж неприятное это зрелище.
— Кто ж из вас прикончил его?
— Это был Азеш, ваше величество, — объяснил
Тиниен. — Земохский бог был так разочарован в Отте и Энниасе, что свершил
с ними то, что счел наиболее подходящим случаю.
— А что с Мартэлом, принцессой Ариссой и бастардом
Личеасом?
— Спархок убил Мартэла, — сказал ему
Келтэн. — Улэф снес голову Личеасу с плеч долой, а Арисса приняла яд.
— Она умерла?
— Полагаем, что да. Она была уже на волоске от смерти,
когда мы распрощались с ней.
