— Вы бы лучше остановили Воргуна, ваша
светлость, — посоветовал Улэф. — Он завис в Кадуме. И как только
просохнет земля, он собирается отправиться походом на Земох и уничтожить все,
что движется, на своем пути.
— Я позабочусь об этом, — пообещал Эмбан. —
Даже если мне придется для этого поехать в Кадум и силой заставить его отказаться
от своих намерений.
— Азеш… был… Богом стириков, — задумчиво
проговорил Долмант. — Но все предыдущие попытки эленийских священников
обратить стириков в истинную веру заканчивались неудачей. Сефрения, может, ты
нам поможешь? Я даже изыщу возможность наделить тебя официальным статусом и
полномочиями.
— Нет, Долмант, — решительно сказала Сефрения.
— Ну почему мне все сегодня перечат? — жалобно
проговорил Архипрелат. — Ну, что здесь сложного для тебя, Сефрения?
— Я не буду помогать вам в обращении стириков в
эленийскую веру, Долмант, потому что не почитаю ее истинной.
— Но как? — выдохнул Ортзел.
— Для меня ваша религия отвратительна. Она жестокая,
косная, непрощающая и лицемерная. Она совершенно не гуманна, я не признаю ее и
не буду участвовать в вашем экуменическом движении, Долмант. Вот помогу я вам в
обращении земохцев, так вы обратите свои взоры и на западный Стирикум, и тут уж
я восстану против вас. — Сефрения улыбнулась удивительной мягкой улыбкой,
что, казалось, озарила светом нависший мрак и уныние. — Думаю, как только
Афраэль станет лучше, мне следует поговорить с ней. Возможно, она сама
заинтересуется земохцами. — И она улыбнулась Долманту смеющейся лучистой
улыбкой. — Это поставит нас на разные стороны, Сарати? — предположила
она. — Тем не менее, я желаю тебе всего самого хорошего, старина; но, как
говорится, пусть победит лучший мужчина то будет — или женщина.
Погода почти не изменилась, когда они тронулись в путь на
запад. Правда дождь поливал их уже гораздо реже, но небо оставалось затянутым
облаками, а неистовый ветер еще дышал на них холодом зимы. Они направлялись в
Демос. Они везли домой Кьюрика. Спархок с душевным трепетом думал о предстоящей
встрече с Эсладой. Он не знал, что скажет Эсладе, и втайне считал себя в ответе
за смерть ее мужа. Мрак и уныние, которые окутали землю сразу после смерти
Азеша, казалось, разрослись еще больше, откормленные их горем и скорбью и
сгустились над ними грозовыми тучами. Оружейные мастера Пандионского замка в
Чиреллосе привели в порядок оружие Спархока и его друзей и счистили почти всю
ржавчину с их доспехов, а тело Кьюрика вез богато украшенный черный экипаж,
запряженный лошадьми.
Они разбили лагерь в рощице неподалеку от дороги примерно в
пяти лигах от Демоса. Спархок и его спутники решили в молчаливом согласии, что
должны привести в порядок себя и свои доспехи, очистить их от грязи, прежде чем
предстанут перед Эсладой и ее сыновьями. Удовлетворившись тем, что его
снаряжение готово к завтрашнему дню, Спархок отправился через лагерь к черному
экипажу, что находился на некотором расстоянии от костра. Телэн поднялся со
своего места и поспешил за ним.
— Спархок, — окликнул он рыцаря.
— Да?
— Я надеюсь, ты не всерьез говорил о своем намерении?
— О каком еще?
— Ну, что собираешься отправить меня послушником в Пандионский
орден?
— Нет, Телэн, об этом я говорил вполне серьезно. И так
оно и будет. Я обещал твоему отцу.
— Я сбегу.
— Тогда я поймаю тебя — или пошлю за тобой Берита.
— Но это несправедливо.
— Ну что ж, жизнь не всегда обходится с нами по
справедливости.
— Спархок, я не хочу учиться на рыцаря!
— Не всегда приходится делать то, что нравится, Телэн.
А тут речь о том, что хотел твой отец, и я не собираюсь его разочаровывать.
— А как же я? Как насчет того, что я хочу?
— Ты еще молод. Привыкнешь. А может, тебе это и
понравится со временем.
— Куда ты идешь? — спросил мрачный Телэн.
— Собираюсь навестить твоего отца.
— О, тогда я лучше вернусь к костру. Хочу помнить его
таким, каким он был.
Экипаж скрипнул, когда Спархок залез в него и присел рядом с
безмолвным телом своего оруженосца. Некоторое время он просто сидел молча.
Печаль отпустила его, ее сменило глубокое сожаление.
— Мы прошли бок о бок с тобой долгий и трудный путь.
Так ведь, старина? — наконец проговорил он. — Теперь ты едешь домой
отдыхать, а я отправлюсь дальше один. — Он слегка улыбнулся в
темноту. — Это было так опрометчиво с твоей стороны, Кьюрик. Я с
предвкушением ждал, что мы будем вместе стареть — станем старше, чем сейчас.
Он немного помолчал.
— Я позабочусь о твоих сыновьях, — добавил
Спархок. — Ты будешь гордиться ими, особенно Телэном, хотя ему понадобится
время, чтобы стать почтительным и благопристойным.
Он снова умолк.
— Я принесу эту печальную весть Эсладе как можно
мягче, — пообещал он, положив свою руку на руку Кьюрика. — Прощай,
мой друг.
То, чего он боялся больше всего — рассказать о постигшем их
горе Эсладе — оказалось ненужным; Эслада уже обо всем знала. Она встречала их,
одетая в черные сельские одежды, у ворот фермы, на которой многие годы жила она
и трудилась вместе со своим мужем. Ее четверо сыновей, высокие как молодые
деревца, стояли рядом со своей матерью, одетые в лучшие свои одежды. Их
омраченные печалью лица сказали Спархоку, что его тщательно подготовленная речь
уже не нужна.
— Позаботьтесь о своем отце, — сказала Эслада
сыновьям.
Они кивнули и отправились к черному экипажу.
— Как ты узнала об этом? — спросил Спархок Эсладу,
после того, как она обняла его.
— Мне рассказала о случившимся та самая малышка,
которая была с вами, когда вы ехали в Чиреллос, — ответила Эслада. —
Одним из вечеров она появилась на пороге нашего дома, поведала обо всем, а
затем ушла.
— Ты ей поверила?
Эслада кивнула.
— Я знала, что должна ей верить. Она совсем не такая,
как другие дети.
— Да, не такая. Эслада, я очень, очень сожалею. Когда
Кьюрик начал стареть, мне стоило уговорить его остаться дома.
— Нет, Спархок. Это разбило бы ему сердце. Хотя не мог
бы ты помочь мне в одном деле, прямо сейчас?
— Все, что попросишь Эслада.
— Мне надо поговорить с Телэном.
