— Моя королева, во время вашей болезни этот человек
требовал, чтобы к нему обращались не иначе как «ваше величество». В
соответствии с законом подобные действия расцениваются как государственная
измена.
— Именно за это я его и арестовал, — добавил
Спархок.
— Кажется, для меня есть прекрасная работа, —
сказал Улэф, поднимая свой топор. — Скажи одно только слово, королева
Элении, и его голова будет красоваться на дворцовых воротах.
Личеас в ужасе посмотрел на них и заплакал, моля о пощаде, в
то время как Элана, по крайней мере так показалось Спархоку, подумывала совсем
о другом.
— Не здесь, сэр Улэф, — с некоторым сожалением
наконец произнесла королева. — Вы понимаете, что я имею в виду.
— Король Воргун собирался повесить его, —
неожиданно вступил в разговор Келтэн. — Здесь прекрасный высокий потолок,
ваше величество, и крепкие балки. Я быстро схожу за веревкой, и мы посмотрим,
как Личеас станцует нам в воздухе. Кроме того, это не столь кровавое зрелище
как обезглавливание.
Элана посмотрела на Спархока.
— А что ты думаешь, дорогой? Нам повесить кузена?
Спархок несколько мгновений стоял молча, потрясенный тем
холодящим кровь голосом, которым она произнесла эти фразы.
— Э-э… — наконец вымолвил он. — Дело в том, моя
королева, что прежде следовало бы хорошенько допросить его, ему много что
известно?
— Верно, — согласилась Элана. — Скажи-ка мне,
Личеас, захочешь ли ты поделиться с нами всем, что тебе известно.
— Я расскажу все, что ты пожелаешь, Элана, —
раболепно залепетал он.
Улэф врезал ему кулаком по затылку.
— Ваше величество, — напомнил Личеасу рыцарь.
— Что? — не понял тот.
— Ты должен обращаться к своей королеве «ваше
величество», — пояснил Улэф, повторяя свой воспитательный метод.
— В-ваше Величество, — запинаясь проскулил Личеас.
— И вот еще что, моя королева, — продолжил
Спархок. — Если вы помните, Личеас — сын Энниаса.
— Откуда вам это известно? — взвизгнул Личеас и
тут же снова получил удар от Улэфа.
— Говори только тогда, когда тебе будет
позволено, — мрачно заметил талесиец.
— Так вот, как я уже сказал, — снова заговорил
Спархок, — Личеас — сын Энниаса, и он может оказаться очень крупным
козырем в наших руках против первосвященника при выборе нового Архипрелата в
Чиреллосе.
— Ну, так и быть, — с раздражением в голосе
произнесла королева, — но как только с этим будет покончено, передайте его
сэру Келтэну и сэру Улэфу. Я думаю, они сами поделят Личеаса между собой.
— Будем тянуть жребий на соломинках? — весело
предложил Келтэн.
— Или бросим кости, — добавил Улэф.
— Милорд Лэндийский, — сказала затем Элана, —
заберите с лордом Вэнион этого негодяя и допросите его хорошенько. Мои глаза
устали от его вида. Да прихватите с собой сэра Келтэна и сэра Улэфа, в их
присутствие он быстрее развяжет свой язык.
— Да, моя королева, — ответил лорд Лэнда, пряча
улыбку.
После того как Личеаса вывели из палаты, Сефрения, глядя
прямо в глаза молодой королевы, спросила ее:
— Ты говорила все это серьезно, Элана?
— Ну, конечно нет, не совсем серьезно. Мне просто
хотелось заставить Личеаса хорошенько пропотеть, и кажется, мне это
удалось. — Она устало вздохнула и сказала: — А теперь мне бы хотелось
отдохнуть. Спархок, подойди ко мне, дорогой, и отнеси меня в спальню.
— Элана, это неприлично.
— Очень даже прилично. И ты должен побыстрее привыкнуть
к тому, мой дорогой, что будешь делать это каждый день.
— Элана!
Элана в ответ звонко рассмеялась и протянула к нему руки.
Спархоку ничего не оставалось делать, как подойти к королеве
и взять ее на руки, при этом он почувствовал на себе взгляд Берита. В нем
читалось нескрываемая ненависть. Про себя Спархок подумал о том, что теперь
стало одной проблемой больше, и решил обязательно поговорить с молодым
послушником, как только представится возможность.
Спархок отнес Элану в королевскую опочивальню и положил ее
на огромную мягкую кровать.
— Ты сильно изменилась, моя королева, — хмуро
заметил Спархок. — Ты уже совсем не та девочка, которой я тебя покинул
десять лет назад.
— Наконец-то ты это заметил, — весело рассмеялась
Элана.
— Элана, тебе только восемнадцать лет, — тоном
наставника продолжил Спархок. — И тебе совсем не идет так важничать и
строить из себя уже все повидавшую и все познавшую взрослую женщину. Я бы очень
тебе посоветовал, по крайней мере в обществе, держать более скромную позу.
— Например, такую, — игриво спросила юная королева
и развернулась на постели так, что теперь она лежала на животе, а ноги ее
покоились на подушках. Подперев руками подбородок, она широко распахнула свои и
без того огромные сияющие глаза и, невинно моргая ресницами, забила ножкой по
подушке.
— Перестань.
— Но я стараюсь угодить тебе, мой нареченный. Может
быть, ты что-нибудь еще хотел бы изменить во мне?
— Ты повзрослела, дитя мое.
