— Слушайте дальше, — снова привлек их внимание
Вэнион. — После того, как Энниас вынудил Алдреаса отправить Спархока в
ссылку, король начал заметно меняться в своем характере. Он стал более твердым
и решительным. Сложно понять, почему это произошло.
— Отчего же, Вэнион, — не согласилась
Сефрения. — Алдреас находился под пятой Энниаса, но своим сердцем он
понимал, что совершает дурное. Возможно, он чувствовал, что его рыцарь смог бы
спасти его душу, но Спархок был уже далеко, и Алдреас начал осознавать, что он
абсолютно один. И если он хочет спасти свою душу, надо было предпринимать
что-нибудь самому.
— Мне думается, что Сефрения права, — восхищенно
произнес Бевьер. — Возможно, я займусь изучением моральных и нравственных
устоев Стирикума. Слияние эленийской и стирикской мысли может оказаться весьма
интересным.
— Ересь, — возразил ему Улэф.
— Прошу прощения?
— Мы не можем помышлять о таком кощунстве, Бевьер.
Допускаю, что это недальновидно, но такова уж наша Церковь…
Бевьер резко вскочил на ноги и гневно заявил:
— Я не потерплю оскорблений в адрес нашей святой
Матери, Церкви!
— О, Бевьер, успокойся, пожалуйста, — сказал ему
Тиниен. — Улэф шутит. Наши генидианские братья гораздо больше сведущи в
теологии, чем нам представляется.
— Это из-за погоды, — объяснил Улэф. — Зимой
в Талесии совершенно нечего делать — кругом сплошные снега. Вот мы и проводим
много времени за медитацией и обучением.
— Сэры рыцари, может, вы разрешите мне все-таки
продолжить? — произнес Вэнион, поглядев на спорящих. Те молча
потупились. — Итак, какие бы ни были на то причины, Алдреас начал
отказывать Энниасу в его непомерных требованиях денег. Тогда он с Ариссой
решили убить короля. Мартэл раздобыл яд, а Энниас помог Ариссе ускользнуть из
монастыря. Конечно, он и сам мог отравить Алдреаса, но Арисса упросила его,
страстно желая лично расправиться со своим братом.
— Ты действительно хочешь породниться с этой семейкой,
Спархок? — ехидно усмехнулся Улэф.
— У меня разве есть выбор?
— Ты всегда можешь удрать. Я думаю, для тебя найдется
немало дел в Тамульской Империи на Дарезийском континенте.
— Улэф, — строго сказала Сефрения, — прошу
тебя, помолчи немного.
— Прости, Сефрения.
— Продолжай, Вэнион.
— После того, как Арисса отравила Алдреаса, Элана
взошла на трон и оказалась достойной ученицей Спархока. Больше ни единой монеты
из королевской сокровищницы не попадало в алчные руки честолюбивого
первосвященника. Тогда-то он и решил отравить Элану.
— Простите меня, лорд Вэнион, — перебил магистра
Тиниен, и обратился к графу Лэндийскому. — Милорд Лэндийский, ведь
цареубийство — это уже вне всякого сомнения расценивается законом как
государственная измена?
— Именно так, сэр Тиниен, — ответил граф.
— Так чего же мы медлим? Пусть Келтэн отправляется за
веревкой, а Улэф поострее заточит свой топор. Ведь теперь у нас неоспоримые
доказательства того, что Личеас, Энниас и Арисса совершили государственную
измену, да еще с кучей сообщников.
— Но нам было известно об этом и раньше, — заметил
Келтэн.
— Да, — улыбнулся Тиниен, — но мы не смогли
бы это доказать. А теперь у нас есть свидетель.
— Что облегчает нам совершение законного, именно
законного, возмездия, — закончил его мысль граф Лэндийский. —
Продолжайте ваш рассказ, магистр.
— Планы Энниаса несколько спутало вмешательство
Сефрении, но он решил не останавливаться на полпути и объявил Личеаса
принцем-регентом, убедив всех в том, что заключенная в кристалл королева все
равно, что мертвая. Он взял лично на себя заботу о королевской казне, и деньги
оттуда потекли рекою, поскольку Энниас, ничуть не смущаясь и не скупясь,
подкупал Патриархов направо и налево. Именно на этом месте рассказа Личеаса
лорд Лэнда твердо заявил ему, что тот, к сожалению, еще не поведал нам ничего
нового и настолько важного, чтобы уберечь свою голову от топора Улэфа.
— Или от моей петли, — вставил вездесущий Келтэн.
— Ну, да, — улыбнулся Вэнион и продолжил. —
Слова лорда Лэнда произвели желаемое впечатление на Личеаса, и он наконец-то
рассказал нам самую потрясающую новость. Оказывается, у него есть подозрения,
что Энниас связан с Оттом и даже просил у него помощи. Хотя у первосвященника
наблюдалось сильное предубеждение против стириков, но, возможно, только для
видимости, чтобы скрыть истину.
— Может быть, и нет, — возразила Сефрения. —
Между западными стириками и земохцами существует огромная разница. Уничтожение
Западного Стирикума было бы одним из первых требований Отта в обмен на любую
помощь.
— Возможно, это правда, — согласился Вэнион.
— А у Личеаса имеются веские основания полагать
так? — спросил Тиниен.
— Не особенно, — ответил ему Улэф. — Он
кое-что подглядел, кое-где подслушал обрывки разговора. Однако этого еще
недостаточно для объявления войны.
— Войны? — воскликнул Бевьер.
— Естественно, — пожал плечами Улэф. — Если
Отт позволяет себе вмешиваться во внутренние дела Западных Королевств, то это
достаточный повод отправиться в поход войной на Восток.
— Какая прекрасная мысль, такая неожиданная и
кровавая, — весело заметил Келтэн.
— Так нам не требуется к тому никакого оправдания, если
ты вдруг действительно захочешь смести Земох с лица земли, Улэф, —
возразил Тиниен.
— Как так?
— Никто ведь не заключал с земохцами мирного договора
после их вторжения пятивековой давности. Наши королевства по-прежнему остаются
в состоянии войны с Оттом. Что вы на это скажете, лорд Лэнда?
— Неплохо придумано, но, боюсь, все же будет слишком
трудно оправдать возобновление военных действий после пятисотлетнего перемирия.
— Но мы просто отдыхали, милорд, набирались сил, —
продолжал настаивать Тиниен. — Не знаю как остальные, но я уже чувствую
себя достаточно отдохнувшим.
— О, боги, — вздохнула Сефрения.
