— Не обязательно. Беллиом и так поймет, о чем ты
говоришь. Теперь представь себе пещеру, вспомни, как она выглядит, ощути ее,
даже почувствуй запах. Теперь представь, что потолок содрогается и рушится.
Камни откалываются, падают вниз, из них вырастают огромные завалы. Будет много
шума и ветер вынесет из пещеры огромные облака пыли. Груды обломков завалят
вход в пещеру. Не позволяй ничему отвлекать твое внимание. Старайся твердо
держать образы в своей памяти.
— Это будет посложнее, чем обычное заклинание.
— Да, хотя, если рассудить, это вовсе и не заклинание.
Ты имеешь дело со стихийной магией. Соберись, Спархок. Чем подробнее будет
картина у тебя перед глазами, тем могущественнее будет ответ Беллиома. Когда
образ явственно встанет у тебя перед глазами, прикажи камню исполнить все это.
— Я должен говорить на языке Гверига?
— Точно не могу сказать, но попробуй сначала на
эленийском.
Спархок припомнил вход в пещеру, огромный сводчатый зал и
спиральную галерею, ведущую в сокровищницу.
— А свод над водопадом? Его тоже нужно
разрушить? — спросил он.
— Вряд ли. Речка должна снова выходить на поверхность
ниже ручья. Если ты завалишь ее, она может пересохнуть, или изменить русло.
Кто-то может заметить это и начать поиски. Кроме того, это ведь не простая
пещера.
— Да.
— Тогда постарайся сохранить ее.
Спархок нарисовал себе в воображении содрогающийся потолок
галереи, катящиеся с грохотом валуны и облака каменной пыли.
— Что я должен сказать? — спросил он.
— Назови его Голубая Роза». Так его называл Гвериг, и
он должен узнать свое имя.
— Голубая Роза! — повелительно воскликнул
Спархок. — Разрушь пещеру, как того хочу я.
Самоцвет потемнел и яростные вспышки красного пламени
полыхнули в его сердце.
— Он противится тебе, — проговорила
Сефрения. — Об этом я тебе говорила. В этой пещере он был рожден, и ему не
хочется разрушать ее. Заставь его, Спархок!
— Делай то, что я приказал, Голубая Роза! —
рявкнул Спархок, сосредоточивая всю свою волю на самоцвете. Он почувствовал,
как сапфир содрогнулся у него в руках. Дикий восторг охватил его, когда мощь
камня подчинилась.
В недрах гор зародилось низкое угрюмое ворчанье. Земля
содрогнулась и, казалось, пошла волнами, скалы покрылись трещинами, по ущелью
покатились огромные каменные глыбы. Огромный утес над входом в пещеру тролля
рухнул в мшистое озерцо, превратившись в груду гигантских угловатых валунов.
Даже на таком расстоянии от грохота закладывало уши, ветер нес на север
клубящиеся облака пыли. И снова, как в спиральной галерее, на краю зрения
Спархока шевельнулась какая-то тень, темная и полная злорадного любопытства.
— Как ты себя чувствуешь теперь? — пристально
посмотрев на него, спросила Сефрения.
— Немного странновато. Ощущаю в себе какую-то силу,
какой раньше не было.
— Лучше не думай об этом. Вспоминай Афраэль,
сосредоточься на ней. Забудь о Беллиоме, и пока это твое чувство не исчезнет,
не смотри на него.
Спархок послушно убрал сапфир за пазуху.
— Похоже, здесь мы все закончили, — сказал Кьюрик,
прищуриваясь на перегороженное завалами ущелье.
— Да, — согласилась Сефрения. — До пещеры
теперь никому не добраться. А теперь пора подумать и о другом, милорды.
Кьюрик вздохнул, расправил плечи и огляделся вокруг.
— Займусь-ка я костром, — проворчал он и
отправился за хворостом. Спархок принялся копаться в мешках и тюках, разыскивая
что-нибудь на ужин.
Отужинав, они расселись вокруг костра.
— Каково оно было, Спархок? — поинтересовался
оруженосец. — Я про Беллиом. — Он взглянул на Сефрению. —
Теперь-то о нем уже можно поговорить?
— Увидим. Расскажи ему, Спархок.
— Ничего такого испытывать мне раньше не приходилось.
Мне вдруг показалось, что ростом я вот с эту скалу, и все на свете мне под
силу. Я поймал себя на том, что осматривался вокруг, выглядывая еще
какой-нибудь утес, чтобы и его разломить надвое.
— Хватит, Спархок! — резко оборвала его Сефрения. —
Беллиом пытается завладеть твоими мыслями, он хочет, чтобы ты опять прибег к
его мощи. Постарайся думать о чем-нибудь другом.
— Об Афраэли, например? — сказал Кьюрик. —
Или она тоже опасна?
— О да, — улыбнулась волшебница, —
чрезвычайно опасна. Она может завладеть вашими душами даже быстрее, чем
Беллиом.
— Твое предупреждение запоздало, матушка, похоже, она
уже успела это сделать. Мне ее недостает.
— Но не терзайся особенно, Кьюрик. Она ведь и сейчас с
нами.
— Да? Где же она? — оруженосец оглянулся.
— Ее дух здесь.
— Но все ж это не то, что раньше.
— Давайте лучше вернемся к Беллиому.
— Надо что-то делать. Хватка у него даже крепче, чем я
думала, — Сефрения поднялась и подошла к своей котомке. Порывшись в ней,
она достала холщовый мешочек, большую иглу и моток красной пряжи. Все это пошло
в дело — волшебница уселась у костра и принялась вышивать на холстине странный
разбросанный узор. Губы беззвучно шевелились на напряженно сосредоточенном
лице.
— Что-то не клеится у тебя, матушка, — заметил
Спархок. — Рисунок-то неровный.
— Так нужно. И, прошу тебя, не отвлекай меня от дела,
Спархок, — некоторое время она еще вышивала, потом воткнула иглу в рукав,
поднесла свое рукоделие к огню и напряженным голосом заговорила по-стирикски.
Огонь затанцевал, поднимаясь и опускаясь, подчиняясь ритму ее речи. Внезапно
пламя полыхнуло, едва не опалив холщовый мешочек в руках Сефрении. —
Теперь, Спархок, — сказала она, — клади сюда сапфир. Будь тверд, он,
наверное, станет противиться.
Спархок был несколько озадачен, но подчинился — вытащив
самоцвет из-за пазухи, попытался засунуть его в мешочек. Камень буквально жег
ему руки, в ушах гремел оглушительный протестующий вой. В голове вдруг
появилась мысль, что то, что он пытается сделать, просто-напросто невозможно.
Стиснув зубы, Спархок с усилием втиснул камень в мешок и, собрав последние
остатки воли, смог наконец разжать руку и выпустить своенравную драгоценность.
Сефрения тут же туго перевязала горловину мешка веревкой, затянув ее концы в
мудреный узел и обвив этот узел остатками красной пряжи.
