— Ну вот, — вздохнула она, — это должно
помочь.
— А что ты сделала? — спросил Кьюрик.
— Я обратилась к Афраэли. Она, конечно, не может лишить
Беллиом силы, но может оградить от его козней нас и других. Это не лучшее, что
можно сделать, но на скорую руку ничего другого не получится. Потом придумаем
что-нибудь понадежнее. Возьми его теперь, Спархок. И постарайся, чтобы кольчуга
всегда ограждала тебя от этого мешочка. Это тоже может помочь. Афраэль однажды
сказала, что Беллиом не выносит прикосновения стали.
— Не слишком ли ты осторожничаешь, Сефрения? —
спросил Спархок.
— Не знаю. Мне никогда не приходилось иметь дела ни с
чем таким. Я даже не представляю себе, где кончается его власть. Но о его
могуществе я наслышана, он опасен даже для богов.
— Для всех, кроме Афраэли, — вставил Кьюрик.
Сефрения покачала головой.
— Даже Афраэль была в опасности, когда держала его в
руках, поднявшись из пропасти.
— Почему она не захотела оставить его себе?
— Моя богиня любит нас. И может быть это — наша
единственная защита против него. Это чувство для Беллиома непостижимо.
Этой ночью Спархок спал плохо, беспрестанно мечась на
одеяле. Во сне ему чудилась Сапфирная роза, висящая в воздухе перед его
глазами, излучая завораживающее сияние. Из сердца этого сияния изливался звук —
песня, притягивающая к себе все существо Спархока. Вокруг, почти вплотную к
нему, теснились неясные тени. Черная тяжелая ненависть исходила от них. А вне
круга беллиомова света виден был уродливый идол Азеша, расколотый им в Газеке.
На лице идола отражались то похоть, то жадность, то ненависть, то презрение,
рожденное уверенностью в собственной абсолютной власти.
Все они — Беллиом, тени и Азеш — давили на душу Спархока
тяжким бременем, и он собирал все силы, чтобы бороться с ними. Власть их была
огромна, и тело его и мозг казалось вот-вот разорвутся на части.
Он попытался закричать и проснулся.
Он сел и, почувствовав, как с него градом катится пот,
крепко выругался. И без того он был истощен, а теперь еще этот сон, от которого
усталость только сильнее. Спархок снова улегся, надеясь, что может быть на этот
раз удастся погрузиться в забвение без сновидений.
Однако стоило ему смежить веки, как все началось сначала,
снова он боролся с непомерным могуществом Беллиома, Азеша и обступающих его теней.
Вдруг сквозь песнь Беллиома и шорохи теней Спархок услыхал
знакомый детский голосок.
— Не позволь им напугать себя. Все, что им под силу —
это лишь напугать. Не поддавайся.
— Зачем им это?
— Потому что они сами боятся. Тебя.
— Меня? Это смешно, Афраэль. Я всего-навсего человек.
Зазвенели серебряные колокольчики — Афраэль рассмеялась.
— Как ты наивен иногда, папочка. Ты не просто человек.
Кое в чем ты могущественнее самих богов. А теперь спи, я отгоню их, и они
больше тебе не помешают.
Нежные губы легко прикоснулись к его щеке и пара маленьких
рук обвила его разгоряченную голову. Пугающие образы его кошмара заколебались,
потеряли силу и яркость, а потом и вовсе исчезли.
Прошло, наверное, несколько часов. Кьюрик вошел в палатку и
потряс его за плечо.
— Который теперь час? — сонно спросил Спархок.
— Что-то около полуночи, — ответил
оруженосец. — Накинь-ка плащ, там прохладно.
Спархок поднялся, натянул кольчугу, перевязь с мечом и плащ.
За пазуху он засунул холщовый мешочек с Беллиомом.
— Приятных сновидений, — пожелал он Кьюрику и
вышел из палатки.
В небе сияли яркие звезды, молодой месяц только показался
над зубчатой горной грядой на востоке. Спархок отошел от костра, чтобы глаза
как следует привыкли к темноте. Горный воздух и правда был холодным, изо рта
шел пар.
Сновидение продолжало вселять в его душу знобящее
беспокойство, хотя картины, встававшие перед ним во сне, теперь расплылись,
потеряли четкость. Единственное, что он помнил ярко, как наяву — это
прикосновение нежных губ к своей щеке. Спархок встряхнулся и решительно прогнал
мысли о странном сновидении.
Без маленькой богини и ее способности управлять временем
дорога до побережья займет неделю. Там они сразу же примутся разыскивать
корабль, который переправит их на дейранскую сторону пролива. Король Воргун
наверняка уже разослал весть об их побеге по всем эленийским королевствам. Так
что придется держаться скрытно, но посещения Эмсата не избежать. Там остался
Телэн, да и, ко всему прочему, там гораздо проще найти судно, идущее в Дейру.
Становилось все холоднее, Спархок поплотнее завернулся в
плащ. На душе у него было тревожно, все, что произошло за день, заставляло
задуматься. Его религиозные убеждения были не слишком глубоки, и долг связывал
его скорее с пандионским орденом, а не с церковью, и, пожалуй, присяга была для
него важнее, чем вера. Мысли Спархока редко обращались к Богу. Но сегодня на
его долю выпало немало духовных потрясений, и размышления обо всем этом
приводили его в смятение. Рука его непроизвольно протянулась к мечу. Он вынул
клинок из ножен, воткнул в землю, и, опершись на рукоять, решительно изгнал из
головы все мысли о религии, магии и прочем сверхъестественном.
Теперь все близилось к завершению. Кристалл, в который была
заключена его королева, мог поддержать ее жизнь уже не месяцы, не недели, а
считанные дни. Спархок и его спутники прошли вдоль и поперек всю Эозию, чтобы
найти то единственное, что могло спасти юную королеву, и теперь эта вещь лежит
у него за пазухой в холщовом мешочке, украшенном красной вышивкой. Сейчас,
когда у него есть Беллиом, уже ничто не сможет остановить его; если
потребуется, он может уничтожить целые армии. Спархок с трудом отогнал эту
мысль.
Его лицо помрачнело. Все это потом. Сначала спасти королеву,
а потом он позаботится и о Мартэле, и об Энниасе, и обо всех прочих изменниках.
Он принялся мысленно составлять список людей, которым было за что ответить. За
этим занятием он и скоротал оставшиеся часы ночи.
Шестью днями позже в предзакатных сумерках они поднялись на
холм и увидели раскинувшуюся перед ними чадящую факелами и дымными очагами
столицу Талесии.
— Вы лучше подождите здесь, — сказал
Кьюрик. — Воргун, небось, уже послал гонцов с вашим описанием по всем
городам Эозии. Я схожу за Телэном один и мы с ним попробуем разыскать какой-нибудь
подходящий корабль.
— Но ведь Воргун мог разослать и твои приметы, —
возразила Сефрения.
