— Боюсь, что лучшее, чего мы можем ожидать от них — это
лишь видимость сопротивления, — ответил Спархок.
— А Воргун, отчего он задерживается? — спросил
Улэфа Келтэн.
— Не знаю что и подумать.
— По-моему, нам надо сейчас принести свои извинения и
потихоньку выбираться отсюда, — сказал Тиниен. — Макова все равно не
скажет нам ничего нового.
— Послушаем сначала, что скажет Долмант, — решил
Спархок. — Мы не должны дать Энниасу никакой возможности догадаться, что
мы собираемся предпринять. Мы знаем, почему сейчас он тянет время, но посмотрим,
что он собирается делать. Ведь Мартэлу понадобится срок, чтобы развернуть силы,
так что немного времени у нас еще есть.
— Совсем немного, — пробормотал Тиниен.
— Обычно в таких обстоятельствах первым делом разрушают
мосты, — сказал Бевьер, — это несколько задержит наступающую армию.
— Нет, — покачал головой Спархок. — Через эти
две реки здесь перекинуто больше десятка мостов, а у нас лишь четыреста воинов.
Не стоит рисковать этими людьми ради задержки в несколько часов.
— Не говоря уже о том, что лэморкандцам, наступающим с
севера, вообще не понадобятся никакие мосты, — добавил Тиниен.
Двери Палаты Совещаний внезапно широко распахнулись и в зал
вбежал, шумно дыша и шаркая по мрамору полу подошвами сандалий, испуганный
монах. Сверкающие пылинки спутали свой сонный хоровод и суматошно закрутились в
воздухе. Приблизившись к кафедре монах отвесил глубокий поклон и вручил Макове
сложенный лист бумаги.
Макова торопливо пробежал глазами по посланию и тонкая
улыбка скрытого торжества появилась на его лоснящемся лице.
— Я только что получил весьма важное сообщение, братья
мои, — объявил он. — Две больших толпы пилигримов подходят к
Чиреллосу. Мне известно, что многие из вас несколько оторваны от сиюминутных
событий, будучи заняты размышлениями над вопросами более глубокими, духовного
свойства, но все же, я полагаю, не для кого не секрет, что в Эозии сейчас
неспокойно. Думаю, что нам сейчас стоит разойтись, чтобы мы все могли прояснить
для себя ситуацию и собраться вновь завтра утром. — Он оглядел ряды
патриархов. — Возражений нет.
— Пилигримы, — презрительно фыркнул Улэф,
поднимаясь.
Спархок, однако, продолжал сидеть, устремив тяжелый взгляд
через зал на первосвященника, который отвечал ему тем же. На лице Энниаса
играла легкая улыбка.
Вэнион поднялся вместе с другими патриархами и отыскал
глазами Спархока. Сделав рукой приглашающий жест он двинулся к выходу.
— Давайте выбираться отсюда, — шепнул Спархок
друзьям.
Патриархи цепочкой шли по направлению к дверям, бурно
обсуждая прервавшее заседание событие. Тут и там образовывались кучки оживленно
жестикулирующих людей в черных сутанах. Спархок вывел своих тяжело вооруженных
спутников к мраморным ступеням, ведущим вниз к галерее, и они двинулись к
выходу. Пандионец с трудом сдерживал желание растолкать загораживающее дорогу
взволнованное духовенство. У самых дверей Спархок нос к носу столкнулся с
первосвященником.
— А, это ты Спархок, — проговорил Энниас, злорадно
улыбаясь. — Собираешься подняться на стены города, чтобы полюбоваться на
толпы пилигримов, воспламененных огнем истинной веры?
— Что ж, интересная мысль, — сквозь зубы произнес
Спархок. — Но я вообще-то собирался в первую очередь отправиться поесть
что-нибудь. Не хотите ли присоединиться ко мне, Энниас? Думаю, Сефрения
нажарила козлятины. Я слышал, жареная козлятина сгущает кровь, а вы выглядите
каким-то слишком водянистым в последнее время.
— Весьма польщен, Спархок. Но у меня, к сожалению
неотложные дела. Ты понимаешь, дела церкви.
— О, конечно, конечно. Кстати, когда будете
разговаривать с Мартэлом, передайте ему мои самые сердечные пожелания. И еще.
Передайте, что я с нетерпением жду продолжения беседы, которую мы начали в
Дабоуре.
— Я не премину передать все это ему, сэр рыцарь. А
теперь прошу меня простить, — первосвященник раздраженно мотнув головой
повернулся и прошел через широкий дверной проем.
— О чем это вы тут столь любезно беседовали? —
поинтересовался подошедший Тиниен.
— Тебе бы стоило знать Спархока немного лучше, —
сказал ему Келтэн. — Он скорее бы умер, чем спасовал и упустил возможность
испортить Энниасу настроение. Помню, в ранней юности он даже не пикнул, когда я
разбил ему нос, результаты чего вы можете видеть на его лице до сих пор. Нет,
он всего лишь кротко и дружески улыбнулся мне, а потом так заехал мне в живот,
что я света не взвидел и несколько минут после этого пытался сообразить, как
мне снова начать дышать.
— А ты, значит, пикнул?
— Нет, что ты. Как я мог это сделать, когда у меня в
тот момент была единственная забота — восстановить свое дыхание. Что мы будем
делать, Спархок?
— Вэнион хочет поговорить с нами.
Немного в стороне от двери стояли магистры Воинствующих
орденов, с ними был и патриарх Эмбан. На всех лицах читалось напряжение.
— Наша главная забота сейчас — это городские
ворота, — сказал Абриэль.
— Как вы полагаете, братья мои, можем мы рассчитывать
на солдат церкви? — спросил Дареллон. — По крайней мере, они могли бы
заняться уничтожением мостов на подходах к городу.
— Я бы не советовал доверять им вообще что-либо, —
резко проговорил Эмбан. — Они подчиняются Энниасу, а эта лиса не станет,
конечно же, чинить препятствий на пути у своего приятеля — Мартэла. Так кто же
там в конце концов наступает на нас, Спархок?
— Докладывай ты, Берит, — сказал пандионец
послушнику. — Из нас ты — единственный, кто видел все собственными глазами.
— Да, милорд. С севера наступают лэморкандцы, ваша
светлость. Камморийцы и рендорцы — с юга. По отдельности армии нельзя назвать
большими, но, объединившись, они будут представлять для Священного города
довольно серьезную угрозу.
— А эта армия, что идет с юга, — сказал
Эмбан, — как она развернута?
— В авангарде — камморийцы, ваша светлость, они же
прикрывают фланги, в середине же и арьергарде — рендорцы.
— Они одеты в свои обычные черные балахоны?
— Трудно сказать, ваша светлость. Они были далеко за
рекой, к тому же еще подняли огромные тучи пыли. Видно было только, что
рендорцы одеты иначе, нежели камморийцы. Это все, что я могу сообщить.
