— Кажется, голова-то цела, — сказал он.
— Может, удар был не так уж и силен? — предположил
Келтэн.
— Да нет, я видел. Этот рендорец постарался — такой
удар мог расщепить голову Улэфа как дыню, — Тиниен нахмурился и постучал
пальцем по расширенному основанию витого рога на шлеме генидианца. Потом,
заинтересовавшись, внимательно осмотрел шлем со всех сторон. — Ни единой
царапины, — удивленно пробормотал он, потом взял кинжал и полоснул им по
рогу. На блестящей поверхности не появилось даже царапины. Вконец охваченный
любопытством, он поставил шлем на землю, и несколько раз рубанул по рогу боевым
топором Улэфа, но не смог отщепить ни кусочка. — Просто удивительно, —
сказал Тиниен. — Ничего тверже мне встречать не приходилось.
— Что ж, может быть именно благодаря этому мозги Улэфа
все еще внутри головы, а не размазаны по камням, — заметил Келтэн. —
Однако не сказал бы все-таки, что он выглядит хорошо. Давайте-ка отнесем его к
Сефрении.
— Верно, вот и сделайте это сейчас. Я, к сожалению, не
могу пойти с вами, — огорченно вздохнул Спархок. — Мне необходимо
поговорить с Вэнионом.
Магистры всех четырех воинствующих орденов стояли на
некотором отдалении от городских стен и следили за ходом сражения.
— Сэр Улэф — ранен, — доложил Спархок Комьеру,
подойдя к ним.
— Наверное, ему плохо? — рассеянно спросил его
Вэнион.
— Никогда не слышал про такие ранения, от которых
человеку становилось бы хорошо, — едко заметил ему Комьер. — Что с
ним произошло, Спархок?
— Один из рендорцев нанес ему сильный удар топором по
голове.
— Ну, если по голове, то с Улэфом все будет в
порядке. — Комьер постучал костяшками пальцев по своему шлему, увенчанному
рогами великана-людоеда. — Именно для того мы их и носим.
— Но все же Улэф выглядит не слишком то хорошо. Тиниен,
Келтэн и Бевьер должно быть уже отнесли его к Сефрении.
— Уверяю тебя, не стоит так сильно беспокоится об
этом, — настаивал на своем Комьер.
Спархок вздохнул свободнее и решил, что на некоторое время
может оставить печальные мысли о своем друге.
— Ну, что ж, если вы так убеждены, что Улэфу не
угрожает ничего серьезного, — произнес он, — мне хотелось бы
поделиться с вами некоторыми своими соображениями. Я, кажется, начинаю понимать,
что замышляет Мартэл. Ведь, казалось бы, зачем он связался с этими рендорцами,
которые и сражаться толком не умеют, и доспехов не носят, да и вооружены чем
попало. Разве они смогли бы противостоять в бою рыцарям Храма? И ведь Мартэлу
это хорошо известно, но тем не менее он пригнал их сюда, да еще послал первыми
на штурм города. Полагаю, он сделал ставку на безудержный фанатизм рендорцев,
что слепит их глаза в их стремлении преодолеть препятствия, кажущиеся
неодолимыми обычному человеку. С помощью этих фанатиков Мартэл, вероятно, хочет
ослабить наши силы, а потом бросить на нас полчище, собранное из камморийцев и
лэморкандцев. Нам надо что-нибудь придумать, чтобы удержать этих рендорских
безумцев подальше от стен. Думаю, стоит поговорить об этом с Кьюриком.
Кьюрик и вправду смог подкинуть неплохую идею. Старый вояка,
за свою жизнь побывавший не в одной переделке и знавший многих опытных воинов,
теперь уже вкушавших покой и заботы мирской жизни и давно отошедших от военных
дел, знал множество разных хитроумных приспособлений, по мере надобности
пускавшихся в дело, когда разгорались сражения и битвы. Известно было ему и про
«стальные ежи». Смастерить их совсем несложно, и хитрость здесь заключалась
лишь в том, что при броске они падали на землю так, что одно из их лезвий
всегда торчало вверх. А поскольку рендорцы были обуты в легкие кожаные
сандалии, то хорошая порция яда на лезвиях «стальных ежей» превращала прогулку
по ним в прямую дорогу к смерти. Знал Кьюрик и про то, как простые бревна
превратить в непреодолимое препятствие на подступах к стенам, когда они из
ковша катапульт ложатся на землю, как дикобраз иглами, ощетинившиеся
заостренными кольями, и опять же сдобренные ядом. Знал он и про тяжелые
деревянные колоды, что свешиваются из бойниц и сметают приставные лестницы как
паутину.
— Все это, конечно, не сдержит серьезной атаки, —
пояснил Кьюрик Спархоку, — но значительно замедлит продвижение рендорцев и
облегчит дело нашим стрелкам. Думаю, немногим из этих бродяг удастся взобраться
на парапет.
— Именно это нам и нужно, — сказал ему
Спархок. — Думаю, что для сооружения всех этих приспособлений стоит
собрать жителей Чиреллоса, хоть какой-то будет от них толк, да и возможность
отвлечь от их единственного занятия — уничтожения запасов еды.
На сооружение всего, предложенного Ковриком, ушло несколько
дней. Атаки рендорцев не прекращались, но их более или менее успешному
продвижению пришел конец, когда из катапульт, построенных под неусыпным оком
лорда Абриэля под ноги осаждавшим градом полетели ядовитые «стальные ежи» и
«бревна-дикобразы». Лишь немногим удавалось добраться до стен внутреннего
города, да и там их поджидала неудача. Лишенные возможности взобраться наверх
по приставным лестницам, что сметались деревянными маятниками, отчаявшиеся
рендорцы, выкрикивая проклятия и приходя в ярость от своей беспомощности,
слонялись вокруг и изо всех сил колотили мечами по стенам, до тех пор, пока
лучники не доставляли себе удовольствие, перестреляв их всех до одного. Такой
поворот событий, видимо, пришелся не по душе Мартэлу, и он решил на время
приостановить атаки своих войск, вероятно, обдумывая новый, более верный способ
добиться своего.
Летняя жара еще не спала, и целые горы трупов, разбросанные
по всему покинутому городу бревна начали разлагаться. Повсюду распространялся
приторный запах гниющей плоти.
Одним из вечеров Спархок с друзьями решили, воспользовавшись
небольшой передышкой, милостиво предоставленной Мартэлом, отправиться в Замок
Ордена, чтобы наконец вымыться и съесть чего-нибудь горячего. Но прежде они отправились
навестить сэра Улэфа. Генидианский рыцарь лежал в постели. Глаза его все еще не
приобрели осмысленного выражения, и лицо его казалось растерянным.
— Ах, братья! Мне уже порядком поднадоело валяться на
этой постели, — сдавленным голосом произнес Улэф. — К тому же здесь
жарковато. Может, отправимся поохотиться на троллей? Снег слегка остудил бы
нашу кровь.
— Ему представляется, что он в Генидианском Замке в
Хейде, — пояснила Сефрения рыцарям. — Ему не терпится сбежать на
охоту за троллями. Меня же он держит за тамошнюю служанку, и уже успел мне
наделать кучу самых непристойных предложений.
Бевьер в удивлении разинул рот.
— А временами он начинает плакать, — добавила она.
