Одежду Крегера слегка отчистили от грязи и заковали его в
цепи по рукам и ногам, чтобы лишний раз показать, кем он является. Крегер оказался
просто шикарным свидетелем. Он не пытался себя выгородить, а, напротив, был
сурово, даже жестоко честен в отношении своих многочисленных грехов. Крегер был
настолько дотошен в своем рассказе, что вел его достаточно долго, стараясь не
упустить не единой мельчайшей подробности. Многие патриархи сидели теперь с
побледневшими от ужаса лицами и молились вслух. Когда Крегер совершенно
спокойным голосом описал тот чудовищный заговор, который чуть было не удался,
раздались крики ярости и страха. Однако, в своем рассказе Крегер ничего не
упомянул о Беллиоме. Это было обговорено заранее.
— Да, еще бы немного, и ваш план удался, — с
сожалением в голосе проговорил Крегер напоследок. — Если бы армии Западных
Королевств задержались хотя бы еще на один день, то первосвященник Симмура
сидел бы на троне Архипрелата. Для начала он распустил бы все четыре
воинствующих Ордена, а потом бы приказал монархам вернуться в их королевства и
распустить свои армии, расчистив тем самым дорогу для Отта. И, уж поверьте мне,
следующее поколение поклонялось бы Отту. Да, все было продумано на
славу, — вздохнул Крегер. — И я стал бы одним из богатейших людей в
мире. — Он снова вздохнул. — Вот так, — заключил он.
Патриарх Эмбан, вертя головой во все стороны, следил за
настроением Курии. Едва Крегер закончил свою речь, Эмбан вскочил на ноги и в
упор глядя на Макову, произнес:
— Может, кто-нибудь хочет допросить свидетеля?
Макова не отвечал, он даже не взглянул на него.
— Я думаю, братья, — продолжил Эмбан, —
сейчас самое время разойтись и слегка перекусить. — Он широко улыбнулся,
хлопнул в ладоши и сложил руки на своем толстом брюшке. — Думаю, подобное
предложение, исходящее от меня, не слишком вас удивляет? — спросил он. В
зале послышался смех. Напряжение немного спало. — Этим утром нам придется
многое обдумать и решить, мои братья, — уже серьезно проговорил
Эмбан. — Но, к сожалению, на это нам отпущено слишком мало времени.
Огромное войско Отта расположилось в восточном Лэморканде, и мы не можем терять
наше драгоценное время на долгие размышления и разговоры.
Долмант обратился к Курии и объявил перерыв на час в ее
заседании.
По просьбе Эланы, Спархок и Миртаи присоединились к ее
трапезе в небольшой комнате в Базилике. Молодая королева казалась немного
рассеянной и едва притронулась к еде, вместо этого что-то быстро строча на
листе бумаги.
— Элана, — сердито сказала Миртаи, — ешь. Не
будешь есть, от тебя одна кожа да кости останутся.
— О, Миртаи, умоляю тебя, — скривила рощицу
Элана. — Я пытаюсь написать речь. Мне сегодня выступать перед Курией.
— Тебе не надо так много говорить, Элана, — сказал
ей Спархок. — Просто скажи им, что для тебя большая честь присутствовать
на собрании Курии, затем что-нибудь нелестное про Энниаса и в заключение
призови к ним божье благословение.
— Знаешь что, милый, ведь это первый раз, когда к ним
обращается королева, — едко заметила ему Элана.
— Королевы бывали и раньше.
— Да, но ни одна из них не сидела на троне во время
выборов. Я уже все выяснила. Так что нам предстоит исторический момент — и я не
хочу выглядеть глупо.
— Надеюсь, в обморок упасть ты тоже не хочешь, —
сказала ей Миртаи, подпихивая тарелку обратно к королеве. Спархок про себя
отметил, что у Миртаи было золотое сердце.
В дверь тихо постучали и в комнату вошел Телэн, проказливо
улыбаясь. Он поклонился Элане и произнес:
— Я просто зашел сказать, что король Сорос не будет
сегодня произносить речь перед Курией. — Он обратился к Спархоку. —
Так что можешь не волноваться о том, что вас выставят как негодяев.
— Да? — удивленно проговорил Спархок.
— Его величество подхватил простуду, и у него заболело
горло. Он не может говорить иначе как шепотом.
— Как странно, — нахмурилась Элана. — Еще
вчера о простуде не было и речи. Я, конечно, не желаю королю Пелосии ничего
плохого, но разве не удачно, что это произошло именно сейчас?
— Удача тут совсем не при чем, ваше величество.
Сефрения чуть не вывихнула себе подбородок и не запуталась в пальцах, посылая
это заклинание. Но, извините, я должен отправляться дальше и сказать об этом
Долманту и Эмбану. А потом Воргуну, чтобы он не огрел Сороса по голове.
Закончив свою трапезу, Спархок сопроводил обеих дам в
Совещательную палату.
— Спархок! — сказала Элана перед тем как
войти. — Тебе нравится Долмант, патриарх Демоса?
— Очень, — ответил ей рыцарь. — Это один из
моих старейших друзей, и не только потому, что он был пандионцем.
— Мне он тоже нравится, — улыбнулась Элана, лукаво
поглядывая на Спархока.
Долмант вновь созвал Курию и попросил каждого из королей
обратиться к собравшимся патриархам с речью. Как Спархок и говорил Элане,
каждый из монархов вставал, благодарил Курию за разрешение присутствовать на ее
собрании, говорил несколько слов об Энниасе, Отте и Азеше и призывал божье
благословение на головы собравшихся.
— А теперь, братья мои и друзья, — сказал
Долмант. — Впервые за всю историю Церкви к нам обратится королева. —
Он слегка улыбнулся. — Я бы ни за что на свете не хотел обидеть королей
западной Эозии, но должен со всей своей прямотой заявить, что Элана, королева
Элении, во много раз прекраснее, чем они, и я думаю, мы все будем приятно
удивлены тем, что она столь же умна, сколь и красива.
Элана очаровательно покраснела. За всю оставшуюся жизнь
Спархок так и не смог понять, как можно краснеть специально. Элана несколько
раз пыталась ему объяснить, но это было просто вне его понимания. Королева не
спеша поднялась со своего трона и некоторое время простояла молча, опустив
глаза, будто бы стесняясь милого комплимента Долманта.
— Благодарю вас, ваша светлость, — наконец
произнесла она чистым звонким голосом, подняв голову. Все следы румянца
исчезли, и на лице Эланы теперь читалась гордая решимость.
Сердце Спархока екнуло от неожиданно забравшегося в него
подозрения.
— Ну теперь держитесь, чтоб не свалиться со своих
мест, — предупредил он своих друзей. — Мне знакомо это выражение
лица. Боюсь, нас ожидает не один сюрприз.
