Но Кром-Кройх безмолвствовал. Король постепенно терял терпение, ему хотелось немедленно насладиться смертью лэрда Маона и умыть руки в его крови. Моргауза и вовсе теряла рассудок от нависшей тишины. Она смотрела в жертвенный котёл, в котором ей мерещилась окровавленная голова лэрда.
Неожиданно над святилищем пролетел огромный ворон, причём так низко, что все собравшиеся отчётливо различили его блестящее оперение. Он, не торопясь, описал круг и спланировал прямо на плечо Кром-Кройха.
Эоган почувствовал, как тишина наполнилась звуками… И это были звуки битвы. Друид отчётливо различал предсмертные крики людей.
– Вот он: знак Бога войны! – неистово воскликнул он, указывая на ворона. – Он направил к нам своего брата Еза
[66]
, дабы тот насладился предстоящим зрелищем! Преступайте!
Друиды ударили в тимпаны. Эоган воздал хвалу Тевтату, а затем, вымаливая жизнь молодому бастарду, принял из рук помощника ритуальный меч. О, как давно его священный клинок не обагрялся кровью!
Моргауза поняла: настал её черёд. Она с нескрываемым удовольствием приблизилась к жертве, держа котёл таким образом, чтобы в него попали отрубленная голова и хлынувшая кровь.
Эоган ещё раз взглянул на идола, ворон сидел на прежнем месте, и занёс меч над головой жертвы.
Голова Маона скатилась в жертвенный котёл. В этот момент король испытал чувство морального удовлетворения. Моргауза же издала крик, более похожий на вой волчицы. После чего поставила котёл на землю и умыла лицо тёплой кровью Маона.
Ворон, неподвижно сидевший на плече идола, взлетел и исчез в вечерней дымке.
* * *
Ингел долго поднимался на высокий холм. Кругом виднелись окровавленные и изуродованные тела. Многие из них были обезглавлены или рассечены ударом муадалбейм. Бастард ощутил запах тления и смерти…
Наконец он достиг вершины. Перед ним открылось круглое сооружение из множества кромлехов, пространство между которыми было заполнено человеческими черепами и костями.
Ингел, не чувствуя страха, вошёл в это святилище смерти. По середине него возвышался каменный трон, окруженный грудой человеческих черепов, на котором восседал рыжеволосый мужчина. Его боевой нагрудник и наручи потемнели от крови.
– Приветствую тебя, смертный! – произнёс рыжеволосый воин.
Ингел поклонился.
– И тебя, о, воин!
– Назови мне своё имя! – приказал хозяин «святилища».
– Ингел. Иногда меня зовут Одноглазым из-за того, что я в детстве повредил глаз. Я – сын короля Тары и его наложницы.
Рыжеволосый разразился громким смехом, таким, что каменные глыбы «святилища» содрогнулись.
– Стало быть, ты – бастард! А за глаза тебя называют выродком!
Кровь прилила к щекам Ингела.
– И я даже знаю, кто меня так зовёт – королева Фиона и её высокородные дочери!
– Скажи, Ингел… Ведь ты ненавидишь королеву, не так ли?
Ингел встрепенулся.
– По какому праву, ты, задаёшь мне такие вопросы? – возмутился он.
Рыжеволосый воин снова разразился смехом.
– Так дерзко со мной ещё никто не разговаривал! Что ж, я – Тевтат, кровавый бог войны! И ты – в моих владениях.
Ингел не растерялся.
– Никогда не думал, что когда-нибудь воочию увижу тебя. Тогда объясни: почему я здесь?
– За твою жизнь принесли человеческую жертву. И я размышляю: внимать ли молитвам друидов? – Тевтат лукаво подмигнул Ингелу.
– Я не смею приказывать самому Тевтату, но…
– Говори!
Ингел начал медленно, обдумывая каждое сказанное слово:
– В Эргиал, да во всей Эрин, тебе давно не приносили щедрых человеческих жертв. Не так ли?
– Истинно так, смертный. – Подтвердил Тевтат.
– Так вот… Если ты даруешь мне жизнь, обещаю славную кровавую битву, а всех пленных принести тебе в жертву.
– Прекрасное обещание, смертный! И на кого же ты пойдёшь войной?
– Сначала я захвачу трон Тары, а затем покорю Уладу, Ульстер и плодородный Онейл. – Без колебаний ответил Ингел.
– Разве ты так силён, чтобы осуществить это? – удивился Тевтат.
– Пока нет. Но я умён и привлеку союзников, королей Фера-Морк. Они – братья моей матери.
– Хороший ответ, достойный настоящего воина! – одобрил Тевтат. – Давно я не слышал подобных речей.
* * *
Ингел услышал пронзительный крик ворона и открыл глаза. В горле пересохло, язык разбух, что был готов вывалиться изо рта.
– Пить… Пить… – прошептал он.
Молодая девушка, прислужница, сидевшая в изголовье Ингела, встрепенулась.
– О, благодарность богам! – воскликнула она, но не уточнила каким именно. – Вы очнулись… Сейчас я дам вам травяной отвар. Его приготовил сам Эоган.
Она поднесла к его губам чашу специальной формы, с удлинённым носиком, дабы поить лежачих больных. Бастард жадно припал к ней.
– Ещё… – попросил он, осушив чашу до дна.
Девушка колебалась.
– Отвара больше нет, господин, – только вода и вино.
– Тогда воды… – Ингел осушил ещё две чаши. – Скажи: где я? И что со мной?
– Как вы ничего не помните? – искренне удивилась прислужница. – Вы сейчас в шатре верховного друида… А он приносит жертву богу Тевтату…
Ингел встрепенулся.
– Тевтату?! И кого же?
– Лэрда Маона… – робко ответила она.
Ингел, недоумевая, округлил глаза.
– Маона? Любимца короля?
– Да. Но, господин, вы же ничего не помните! Это всё действие яда. Ведь Маон хотел вас убить!
У Ингела закружилась голова. Всё смешалось в сознании: Тевтат, Маон, Эоган, яд…
– Где моя мать? – спросил Ингел.
– Кажется она там, в медионеметоне… Но я точно не знаю…
Ингел отчётливо различил приближающиеся голоса и среди них голос матери. Он с трудом приподнялся с ложа. Прислужница испугалась, пытаясь остановить его.
– Вам нельзя вставать. Действие яда непредсказуемо!
– Оставь меня…
Не смотря на слабость во всём теле, Ингел почти уверенно стоял на ногах. Полог шатра откинулся: вошёл Эоган, за ним Моргауза и друиды. И каково же было их изумление, когда они увидели Ингела стоявшего посреди шатра.
Эоган потерял дар речи. Первой опомнилась Моргауза.
– Ингел! – она бросилась к сыну. – Мальчик мой… Ты жив…
