Мальчишка приосанился, поставил арфу на колени и тронул её струны тонкими почерневшими от грязи и гари пальцами. Инструмент издал нежный звук. Воины, стосковавшиеся по прекрасному, замерли.
– Играй! Играй! – просили они.
Мальчишка кивнул и начал играть. Звуки лились над землёй, они обволакивали воинов, измученных длительной кровопролитной войной. На какой-то момент они забыли, что сидят на снегу, около костра, питаются жареной дичью… А дома их ждут жёны, дети, невесты… А завтра снова могут напасть гезаты…
Мальчик последний раз дотронулся до струны, и арфа затихла. Воины с сожалением вздохнули, им хотелось, чтобы эта красивая нежная мелодия продолжала звучать, как можно дольше.
– Жаль наш лэрд не услышит твоей дивной мелодии… – сказал один из воинов.
Остальные участливо закивали.
– А что случилось в вашим лэрдом, доблестные воины? – спросил старик.
– Он умирает от раны… Сильно мучается… Уж скорей бы Балор забрал его к себе.
Старик, кряхтя, встал.
– Проводите меня к вашему лэрду.
Дружинники переглянулись и рассмеялись.
– Ты – добрый старик! И мальчишка твой играет, словно бард. Но что ты сможешь сделать?
– Я владею травами. Вот… Смотрите… – он указал на свой мешок. – Что вы думаете, я спасал из огня своего дома? Кумалы? Богатую одежду? Так у меня их никогда не было! Это целебные порошки и снадобья. Я потратил полжизни, составляя их.
Дружинники многозначительно переглянулись.
– Надо бы доложить командиру нашего отряда. – Предложил один, остальные его поддержали.
Старый друид много слышал о неприступном замке Энгус, но никогда в нём не был. Построенный почти двести лет назад, замок давно превратился в темницу для неугодных королевских наложниц, бастардов и придворных.
Проходя мимо него, обитатели Сливенелона мысленно молили Дану, дабы никогда там не оказаться. Хотя в последнее время, когда кругом царила смерть, разруха и голод, многие бы из тех, кто боялся Энгуса, с охотой поселился бы в нём, с надеждой на его неприступные надёжные стены.
Старик покорно шёл за слугой лэрда Фергуса, мальчишка-арфист семенил за ними. Они долго поднимались по лестнице одной из башен, друид начал задыхаться. Слуга, уважив старика, остановился.
– Отдышись, старик, немного ещё осталось.
– Скажи мне: кто ухаживал за твоим господином? – поинтересовался друид.
– Да я, больше некому. – Признался слуга.
– Идём… Мне уже лучше.
Слуга отворил тяжёлую дубовую дверь, друид мальчишка вошли в небольшую комнату, освещённую факелами.
Лэрд Фергус лежал на нескольких сундуках, накрытых шкурами. Друид подошёл к нему.
– Господин, господин… Вы слышите меня? – Но лэрд ничего не ответил, только застонал в ответ. – Надо осмотреть рану. Подай мне света! – обратился друид к слуге. Старик аккуратно разрезал перевязку и осмотрел рану. – Рана не глубокая… Чем её обработали?
– Отваром из мха
[80]
. – Ответил слуга. – Я набрал его тут неподалёку, в роще, где разрушенное святилище. Потом отварил и промывал рану два раза в день и накладывал повязки. Она постепенно начала затягиваться. Вот только жар мучает господина, никак не отпускает…
– И давно мучает…
– Да… Едва выпал снег, как копьё гезата пронзило его плечо. Спас нагрудник из иберийского металла, а так бы копьё прошло насквозь.
– То, что твой господин ещё жив, что само по себе – чудо, то, вероятнее всего, – хуже ему не станет. – Констатировал друид. – Я наложу ему повязку из целебного бальзама.
– А ещё я давал господину питьё…
– Какое? – поинтересовался старик, уже деловито раскладывая на столе склянки с мазями и мешочки с порошками.
– Да то же самое… Словом, отвара получалось много, после промывки раны оставалось ещё примерно полчаши… – слуга указал на чашу, стоящую на столе.
– Что ж, вреда от твоего отвара, как видишь, нет. Ничего, скоро лэрд Фергус сможет снова ринуться в бой. – Заверил друид.
Действительно, благодаря стараниям старого друида, через несколько дней лэрд пришёл в себя и услышал нежные звуки арфы, мальчика развлекал слуг и своего учителя.
Лэрд же подумал, что он уже – в Ином мире и прекрасные ланон ши услаждают его слух дивной музыкой.
* * *
Наконец у Мойриот выдалась свободная минутка: Дейдре стало легче, она спала, накормлённый младенец лежал у неё под боком и молчал.
– Корри, присмотри за ребёнком. Если он заплачет, возьми на руки и покачай его. Пусть госпожа поспит. Сон для неё – сейчас лучшее снадобье.
Женщина села за стол и быстро огамическим письмом написала на маленьком кусочке пергамента послание олламу:
«Роды прошли благополучно. Мальчик здоров».
Затем она, как обычно, привязала его к лапке своего пернатого гонца и выпустила его из окна…
Не успела птица набрать высоту и взмыть в небо, как на неё обрушился град стрел. Мойриот в ужасе металась около окна.
– Что вы делаете?! Не смейте! Это ручной сокол!
Сокол, сражённый стрелой прямо в грудь, издал пронзительный крик и упал на замёрзшее озеро.
Мойриот накинула плащ и бросилась на помощь своему питомцу. Но её опередили…
* * *
В последнее время Мойриот не покидало тягостное предчувствие беды, особенно после того, как убили сокола. Крылатый гонец кому-то явно мешал и не должен был доставить послание олламу, дабы тот не знал о происходящем в Дундалке.
Мойриот особенно внимательно осматривала еду, обнюхивала её, словно охотничья собака, пытаясь распознать яд. И только после этого позволяла Корри покормить госпожу.
Однажды Мойриот случайно услышала разговор двух служанок, в котором они обсуждали прибытие друидов Ульстера в Дундалк. Женщины терялись в догадках: почему Совет собрался в середине зимы, да ещё в такие холода?
Мойриот это тоже заинтересовало и обеспокоило. Она почти не знала Моррана, но оллам предупреждал, перед тем как покинуть Армаг: с Верховным друидом Дундалка надо держаться настороже, от него можно ожидать любой подлости.
Мойриот надела тёплый плащ, меховые брогги, дабы не замёрзнуть на холоде, и попыталась покинуть кранног. Стражники преградили ей путь.
– Пустите меня! – закричала женщина, не выдержав такого бесцеремонного обращения. – Что вы себе позволяете!
– У нас приказ: никого не выпускать за пределы краннога. – Спокойно ответил один из стражников.
