— Почему «конечно»? Ты же сказала, это всего лишь секс.
Она покачала головой и выдавила из себя смешок.
— Приятно, что ты помнишь мои слова!
— Ты имела в виду что-то иное?
— Разумеется. И знаешь, если бы я впадала в ступор так же часто, как и ты, у нас вообще бы не появилось шанса зачать ребенка…
Он мог спросить, почему женщины всегда изъясняются сложно и путано. Впрочем, это то же самое, что спрашивать, почему за зимой следует весна. Но Энджи… Он всегда считал ее прямолинейной.
— Почему ты согласилась?
— Я говорила уже. Потому что могу это сделать.
— Правду, Энджи. — Он смотрел ей в глаза. — Без шуток.
Девушка смотрела на твердо сжатые челюсти и ледяные синие глаза. Она вдруг поняла, что если признается в своих истинных желаниях вернуть его к нормальной жизни, то ее мечты пойдут прахом.
Но лгать она не могла, ни ему, ни себе.
— Я всегда хотела тебя, — медленно отчеканила она. — И не смотри на меня так удивленно. Я тебе говорила это еще на прошлой неделе у пруда.
— Ты преувеличиваешь.
— Помнишь мое восемнадцатилетие?
— Вечеринку в «Шардис»?
Томас машинально кивнул. Глупый вопрос, конечно, помнит, ведь тогда он встретил Брук.
— А я помню, как бегала по магазинам в поисках самого красивого и сексуального платья. Оно было белое, струящееся, выгодно подчеркивало мои формы. — Девушка провела руками по бедрам, вызывая в памяти восхищенные вздохи и взгляды парней при ее появлении в ночном клубе. — Я выбирала его для тебя.
— Да, но у тебя тогда был друг.
— Он был мальчиком, — она пожала плечами, — а ты мужчиной.
Томас издал странный звук.
— Семь лет прошло.
— А я все это время думала о нас, о тебе и обо мне.
— Речь идет лишь о сексе, — сурово напомнил он.
— Перестань повторять, я прекрасно слышу, но тебе следует знать, что к сексу я отношусь серьезно. Я женщина, или не заметил?
— Я же не слепой.
Она долго смотрела на него. Значит, он все-таки видел в ней женщину, а не старого приятеля по детским играм. И сколько бы он не твердил про «голый секс», она знает, что между ними может быть нечто большее.
Энджи облизала сухие губы.
— Помнишь книгу, которую я читала? Так вот, там написано, что лучше меня кандидатки на роль матери тебе не найти, мой цикл точный как часы, двадцать восемь дней, что, между прочим, большая редкость. У меня нет проблем с гинекологией. Я сильная и здоровая.
— Ты действительно хочешь иметь ребенка?
— Желательно нескольких. Все ангелочки, не плачут и не огорчают маму.
Она улыбнулась, а он стал мрачнее тучи.
Энджи медленно приблизилась, на ходу распуская волосы, которые от пара приняли свою обычную форму буйных локонов. Она наклонилась и взяла с подоконника свой бокал.
— Я устала просто мечтать о тебе. — Девушка сделала глоток шампанского. — Если ты согласен на секс, то мне большего и не надо.
Что-то в ее глазах взбудоражило его, и он резко отвернулся к окну.
— Тебе придется многим пожертвовать.
— Да, но и приобрету я многое.
— А работа?
— Она временная. Меня заменят.
Он ничего не ответил. Уверенность Энджи явно нервировала его. Сейчас он сделался напряженнее, чем когда только пришел сюда.
Она сделала еще один глоток шампанского.
— Не знаешь, что делать дальше? — спросила она. — Может, пойдем в спальню? — Когда он не ответил, она развернулась и направилась к двери в соседнюю комнату.
— Энджи.
Она обернулась и увидела в его взгляде целую бурю чувств.
— Звезд с неба не жди, — едва вымолвил он.
— У меня скромные запросы.
Ложь. Семь долгих лет она ждала нужный момент, надеялась, мечтала. И сегодня, когда ее сердце ликует от предвкушения, Томас может все разрушить.
Он спросил, нервничает ли она, а сам-то ничего не сказал!
Томас с отвращением пригладил волосы. Она отчетливо помнит это чертово платье, как и первую встречу с Брук, с единственной женщиной, которую любил, любит и будет любить.
Как он может пройти через это испытание? Как он может снять одежду и лечь в постель с другой женщиной? Что заставило его думать, что с Энджи будет легче, чем с безымянной незнакомкой?
И если он хотел честности, то почему не признался в том, что весь последний году него не было секса?
Стиснув зубы, Томас боролся со страхом сделать шаг к комнате, дверь которой осталась открытой, как приглашение к греху.
Только секс, напомнил он себе. Секс с шикарной женщиной, предлагающей ему то, что так любят остальные мужчины. Скорее всего, она и в постели не робкого десятка. Так что с его стороны потребуется лишь лечь на спину, закрыть глаза и думать о Камеруне.
Необходимость принятия решения — как зубная боль, чем дольше думаешь, тем больнее. Но легче сесть в кресло к дантисту, чем пройти в спальню.
Если он не будет думать об интимной стороне вопроса и просто сосредоточится на механических действиях, вероятно, ощутит удовлетворение и сделает то, ради чего пришел.
Если она не ожидает фантастического секса.
Мужчина замер на пороге и уперся взглядом в огромную — на полкомнаты — кровать. Две одинаковые лампы отбрасывали бледный свет на шелковые простыни. Бесподобное ложе для плотских утех.
Энджи стояла перед тумбочкой и расчесывала волосы. Их глаза встретились в зеркале. Раздался щелчок, и он осознал, что музыка замолкла.
— Чертова влага, — сказала она, обернувшись. — Я ничего не могу поделать.
Она говорила о волосах.
— Мне нравятся твои волосы. В офисе днем они выглядели слишком… прямыми.
— Правда? — Она заправила пряди за уши, но локоны тут же снова рассыпались по плечам. — Не понравилась моя новая прическа?
— Если честно, нет.
— Ты предпочитаешь непослушные завитки?
— Да, — просто ответил он, отчего уголки ее губ приподнялись. Она бы сумела расслабиться, если бы перед глазами все время не маячила кровать. — Я намеревалась снять халат и ожидать тебя лежа, — тихо объяснила она, — но не смогла. Лежать обнаженной в одиночестве…
— Хочешь, чтобы я разделся?
Темные блестящие глаза впились в него.
— Не возражаешь, если я тебе помогу?
Нет, если все произойдет быстро.
Ответ застрял в горле, поскольку Энджи вытащила края его рубашки из брюк и принялась за пуговицы.
