— Я очень рада слышать это, — промолвила она
наконец чуть слышно. — Ужасно часами стоять на коленях и класть сотни
поклонов! Всем сразу видно, какая ты грешница… Короткие епитимьи нравятся мне
гораздо больше.
— Я это учту, — кивнул отец Коннорс, бросая
незаметный взгляд на часы. — Теперь я появлюсь у вас только через неделю —
еду в Бостон по делам епископства. Следующую исповедь будут принимать отец
Джордж и отец Иосиф.
— Счастливого пути, святой отец, — сказала
сестра-наставница, и отец Коннорс, попрощавшись с обеими, быстро ушел.
— Какой приятный молодой человек, — заметила
сестра Эммануэль, беря Габриэлу под руку и выходя с ней из церкви. —
Признаться, я не знала, что отец О'Брайан собирается ехать в Рим. Вообще в
последнее время я почти все новости узнаю последней — вы, девочки, доставляете
мне слишком много хлопот. Впрочем, к тебе, Габи, это не относится. Если бы все
были такими, как ты, то, наверное, должность наставницы была бы вовсе не нужна.
Потом они пожелали друг другу доброй ночи, и Габриэла
отправилась к себе, от души надеясь, что сегодня она больше не увидит сестру
Анну. Та частенько следила за ней, выжидая случая выпалить очередную нелепость.
Сейчас это было бы слишком тяжело.
К счастью, сестры Анны нигде не было, и Габриэла без помех
добралась до своей комнаты.
Ее соседки по дортуару уже спали. К счастью, это были тихие
и дружелюбные девушки. Ложась в постель, Габриэла мельком подумала о том, какой
была бы ее жизнь, если бы ее поселили с сестрой Анной.
Но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась.
Габриэла вспомнила молодого священника, который исповедовал
ее сегодня. Такой умный, добрый, внимательный. Мудр не по возрасту. И, если
совсем честно, очень хорош собой. Габриэла тихо ахнула, подумав об этом.
В таком месте, в такое время — совершенно возмутительные
мысли. Как бы там ни было, отец Джо Коннорс очень помог ей.
«Надо будет поговорить завтра с сестрой Анной, —
подумала: Габриэла, борясь со сном. — Не может быть, чтобы после исповеди
у Джо Анна не переменилась ко мне. Мы помиримся и, может быть, даже станем
друзьями…»
В полудреме Габриэла и не заметила, что назвала святого отца
по имени. Она знала только одно: впервые за много недель к ней вернулись
прежнее хорошее настроение и спокойствие. И за это она должна была благодарить
только одного человека, у которого были такие внимательные голубые глаза и
такой мягкий, приятный баритон. Интересно, как в его устах прозвучали бы нежные
признания?.. О боже!
Путая слова, знакомые чуть не с самого детства, Габриэла
прочла про себя последнюю молитву и уснула крепким, спокойным сном. В эту ночь
ни один кошмар не потревожил ее.
Среди ночи Габриэла, правда, проснулась, но не от того, что
ей снова приснилась мать. Ее разбудило ощущение спокойного, безмятежного
счастья, о котором она не смела даже мечтать. Сев на кровати, Габриэла
посмотрела па спящих сестру Софию и сестру Петицию, и ее сердце сжалось от
сладкой боли. Она поняла, как она любит монастырь, любит настоятельницу, сестер
и все, что ее здесь окружает. У всех них были общие дела и общая цель,
способные сделать счастливым каждого, кто решил посвятить им свою жизнь. Именно
такого служения Габриэла, сама того не понимая, хотела всю жизнь, и вот теперь
господь открыл ей ее истинное предназначение. До сегодняшней ночи она
продолжала сомневаться в правильности своего же решения сделаться монахиней,
теперь же это стадо единственным, ради чего Габриэла жила.
Под утро Габриэла снова заснула, но, перед тем как
провалиться в сон, она успела еще раз с благодарностью подумать об отце
Коннорсе. Он вернул ее на путь истинный. Габриэла порадовалась, что через
неделю снова услышит и увидит его. Ей даже казалось, что молодой священник
понимает ее гораздо лучше, чем престарелый отец О'Брайан. Что ж, быть может,
это господь внял наконец ее молитвам и послал ей Джо…
И с мыслью о том, как удачно все складывается, Габриэла
заснула окончательно и не просыпалась до тех пор, пока звон колоколов не поднял
ее на утреннюю молитву благодатному Иисусу.
Глава 9
Остаток недели пролетел незаметно. Молодые кандидатки не
покладая рук трудились от зари до зари. Габриэле этого казалось мало, и она
решила дополнительно работать в саду. Она давно мечтала расширить посадки
овощей, к тому же этот неспешный и однообразный труд очень способствовал
размышлениям и молитвам. Вечером Габриэла по-прежнему пыталась писать, но,
слишком уставая за день, сумела закончить только несколько коротких
стихотворений и сказок. Работа над книгой, которую она давно задумала, совсем
не шла. Надо сказать, что нападки сестры Анны внесли в жизнь Габриэлы сумятицу
и тревогу. Несколько раз неугомонная послушница из Вермонта говорила ей прямо в
лицо, что нечего, дескать, кичиться своим писательским мастерством, все равно у
нее ничего не получится. Это, разумеется, были просто слова, глупые и
завистливые, но странным образом они застряли в памяти и мешали Габриэле
сосредоточиться. Не раз она в отчаянии отодвигала от себя исчерканные, смятые
листки. Габриэла ничего не могла с собой поделать — она верила сестре Анне,
которая обладала над ней какой-то гипнотической, почти сверхъестественной
властью.
На самом деле, конечно, сестра Анна была здесь ни при чем.
Любой человек, ведущий себя подобным образом, мог смутить Габриэлу. Настолько
она сама не верила в свои силы и сомневалась в каждом написанном слове.
Кому это надо — читать ее рассказы? Нелепо даже называть это
работой. Так — приятное времяпрепровождение, отдушина, сквозь которую она могла
без страха смотреть на внешний мир.
Ничего удивительного, что злые слова сестры Анны легко нашли
путь к сердцу Габриэлы.
В конце недели в монастырь снова приехал отец Коннорс. Он
отслужил воскресную мессу и прошел в исповедальню, к которой тотчас же
выстроилась очередь из монахинь и послушниц.
Габриэла встала в эту очередь одной из последних.
Она думала, что ей придется напоминать отцу Коннорсу о себе,
однако он сразу узнал ее по голосу и поинтересовался, как идут дела. У него
была очень свободная манера слушать исповедь. Габриэла подумала, что в его
устах даже освященные веками католические формулы звучат по-человечески тепло.
Впрочем, исповедь, кто бы ее ни вел, всегда приносила ей значительное
облегчение. Только в исповедальне Габриэла чувствовала, что ей действительно прощаются
все те ужасные грехи, о которых она боялась не только говорить, но и думать. И
только после исповеди и святого причастия Габриэла не чувствовала себя
неисправимой, насквозь порочной и безнадежной.
Отвечая на вопрос отца Коннорса, Габриэла сказала, что много
молилась и их отношения с сестрой Анной стали несколько лучше. Потом она
призналась еще в нескольких мелких грехах. Слишком многое казалось ей
греховным, когда она думала о собственных поступках.
