Весь день сжался для нее в этот короткий час, который она
провела с ним. Как Габриэла ни старалась, она никак не могла припомнить, что же
еще она делала в тот день.
Но эта вспышка счастья все же была слишком короткой.
Габриэла очень быстро почувствовала разочарование от того, что ей нельзя видеть
Джо все двадцать четыре часа в сутки. Каждый из них хотел взять друг от друга и
от новой открывшейся им жизни как можно больше. Каждая минута, проведенная
вместе, была для них самой большой драгоценностью.
Через несколько дней они снова встретились в Центральном
парке. На этот раз у Габриэлы было гораздо меньше времени, чем в первый раз,
поэтому они не стали заходить далеко, а сели на траву на первой же попавшейся
лужайке. Габриэла положила голову к Джо на колени, а он перебирал ее чудесные
золотистые волосы и говорил, говорил, словно спеша высказать как можно больше
за те жалкие тридцать минут, что подарила им судьба.
Вскоре Габриэла уехала, увозя в своем сердце надежду на
новую встречу. Правда, теперь они почти каждый день виделись либо в
исповедальне, либо в пыльной нежилой комнате архива, но этого было до отчаяния
мало. Они до сих пор не решили, как им быть дальше, хотя к этому времени они
были уже вполне уверены в чувствах друг друга. Со стороны положение, в которое
они попали; выглядело вульгарно и даже пошло: священники не раз сбегали с
монахинями, здесь Джо был не первым и не последним, однако оба считали свой случай
совершенно особенным, не похожим на те скандальные истории, которые время от
времени случались в католическом мире. Было совершенно ясно, что огласка
неминуема. Рано или поздно им придется объявить о своем решении, однако
отважиться на это было невероятно трудно, и вовсе не потому, что они стыдились
своих чувств.
Все дело было в том, что, как ни парадоксально, их отношения
касались не только их двоих. Слишком много людей почувствовали бы себя
обманутыми, преданными, оскорбленными в своих лучших чувствах. Прежде всего,
конечно, матушка Григория, которая больше других радовалась решению Габриэлы
посвятить себя служению богу. Что касалось Джо, то он просто боялся рвать свои
связи с церковью. В этом он откровенно признался Габриэле во время одного из
свиданий.
— Значит, нам нужно подождать, чтобы как следует все
обдумать, — ответила она ему. — Я не хочу, чтобы ты жалел о
случившемся. Ведь решение, которое ты примешь, будет окончательным.
О себе она почти не думала, хотя до посвящения в новициантки
оставалось совсем мало времени. Ее волновало только одно: если Джо уйдет из
церкви сам или будет лишен сана, то вернуться обратно он уже не сможет.
Джо старался побольше думать о том, что им делать дальше, но
мысли его то и дело возвращались к их с Габриэлой свиданиям. Жаркие объятья и
поцелуи затмевали все. Джо знал, что совершает страшный грех, но сейчас ему
было все равно. Он страстно желал только одного — быть с Габриэлой, видеть ее,
обнимать и ласкать.
Особенно сильной его тоска по ней становилась по ночам,
когда он оставался один и часами лежал без сна на узкой койке приходского
общежития.
Габриэла тоже тосковала по Джо. Она даже начала писать
что-то вроде посвященного ему дневника, в котором была отражена вся недолгая
история их любви, все мечты Габриэлы о будущем и все ее надежды. Габриэла
верила, что когда-нибудь они прочтут его вместе и решат, сбылось ли задуманное
или нет. Пока же эта рукопись больше напоминала бесконечное любовное послание,
и Габриэла старательно прятала ее в своем бельевом сундучке. Габриэла узнала,
что орден приобрел один старый дом на озере Джордж. Решено было превратить его
в некое подобие пансионата для престарелых монахинь, и матушка Григория
собиралась выехать туда в самое ближайшее время, чтобы проследить за ремонтом.
«Заодно и отдохну», — сказала настоятельница, когда
сестра Иммакулата робко заметила ей, что та уже несколько лет подряд не брала
отпуск.
Из этого следовало, во-первых, что настоятельница будет
отсутствовать довольно продолжительное время и что, во-вторых, экзамены на новициат
передвигаются на сентябрь. Будет ли это означать большую свободу лично для
Габриэлы? Все зависело от того, кто будет замещать матушку Григорию на время ее
отсутствия.
Но в день отъезда матушки Григории Габриэла неожиданно
получила несколько часов полной свободы.
Все кандидатки ушли в город к зубному врачу, что занимало
обычно несколько часов. Габриэла же побывала у дантиста всего два месяца назад,
поэтому она осталась в монастыре, не имея никаких планов и никаких
обязанностей, которыми ей следовало бы безотлагательно заняться. И как только
ее подруги по группе уехали, Габриэла пошла к дежурной монахине и сказала, что
ей необходимо приобрести ручной опрыскиватель и пополнить запас удобрений.
.Дежурная монахиня второй день страдала от сильной головной
боли, поэтому она не стала задавать Габриэле никаких вопросов, а просто вручила
ей деньги и ключи от машины. Пообещав вернуться как можно скорее, что, строго
говоря, ни к чему ее не обязывало, Габриэла выехала из монастыря и позвонила
Джо из ближайшего телефона-автомата.
К счастью, Джо был на месте. В последнее время он старался
как можно реже покидать приходскую ректорию, чтобы не прозевать ее звонок и не
упустить одну из редких возможностей встретиться с Габриэлой.
— Сколько времени у тебя есть? — спросил он
хриплым шепотом. Джо всегда задавал ей этот вопрос и был очень удивлен, когда
Габриэла сказала, что у нее есть два или три часа.
Этого дня Джо ждал давно, но то, что мечта сбылась, его
настолько поразило, что на несколько секунд Джо буквально лишился дара речи.
Опомнившись, он велел Габриэле ждать его в конце Пятьдесят третьей улицы,
объяснив ей, что это всего в двух кварталах от монастыря. Габриэла приехала в
назначенное место на четверть часа раньше его, и ей пришлось дожидаться Джо в
машине. Все это время она очень переживала, что драгоценные минуты пропадают
зря. Когда Джо наконец подъехал, радости ее не было предела.
Габриэла заранее сняла монастырский платок-апостольник, и,
как только увидела, что Джо выходит из машины, она радостно бросилась к нему навстречу
и обняла прямо посреди тротуара. Джо крепко поцеловал ее, потом обнял за талию,
и они медленно пошли вдоль улицы на восток. Сегодня Джо выглядел как-то
по-особенному молчаливым и задумчивым, но Габриэла решила не расспрашивать его
ни о чем. Только потом ей пришло в голову, что здесь просто негде гулять.
— Разве мы сегодня не пойдем в парк? — удивилась
она.
— Мне показалось, что сегодня слишком жарко для
прогулок, — ответил Джо и, неожиданно остановившись, положил ей руки на
плечи. На этой тихой и безлюдной улице их вряд ли могли увидеть, однако
выражение его лица оставалось озабоченным, и Габриэла снова удивилась этому
обстоятельству.
— А… что мы будем делать? — спросила она.
— Что?.. — Джо, казалось, задумался. —
Знаешь, здесь неподалеку живет один мой старый знакомый, мы вместе
воспитывались в приюте Святого Марка. Я… признался ему, что в последнее время у
меня возникли кое-какие сложности, хотя и не объяснил, в чем дело. Словом, Люк
дал мне ключи от своей квартиры и сказал, что я могу пользоваться ею в любое
время, когда мне захочется побыть одному. Сам он постоянно мотается по всей
стране и редко бывает в Нью-Йорке. Сейчас его, например, нет.
