Кри кашлянула, чтобы скрыть смущение, и махнула рукой в направлении кровати.
— Я нашла ее в одном антикварном магазине и сразу же поняла, что должна купить. Ну, знаете, она так подходит…
Себ вопросительно изогнул брови: к чему подходит — к старому зданию с высокими потолками или к жаркому, бурному сексу?
— Вот в таком месте я живу. — Кри подошла к окну. — Мои соседи — супружеская пара. Сейчас они уехали по обмену работать учителями.
Как она и ожидала, мужчина обогнул кровать и посмотрел в ту сторону, куда указывала ее изящная загорелая рука.
— Внизу двор, — продолжала она. — С джунглями.
— Там нашли прибежище дикие животные?
— Только Гизмо. — Заметив его вопросительный взгляд, Кри улыбнулась. — Я приютила кошку.
— А разве в дом не должны были приехать люди по обмену?
— Да, но эта пара протянула в Пленти только месяц. Они не могли спать по ночам.
— Из-за ужасного шума машин? — с иронией спросил Себ.
— Очевидно, тишина выжила их из дома. — Голубые глаза смешливо сверкнули, она оперлась о подоконник и посмотрела на своего собеседника.
Себастьян не мог не заметить, как близко друг к другу они стоят, так близко, что он ощущал запах ее духов — аромат сладких ягод и пряных специй.
Его взгляд остановился на изящно изогнутых губах, рот казался несколько большим и вызывающим, слишком сексуальным для маленького лица и тонких черт, но почему-то гармонировал с остальным. Вероятно, потому, что редко хранил молчание. Ему захотелось прижаться губами к этому рту и сорвать поцелуй, который зальет привычную рутину его жизни горячим потоком красок и цвета.
Медленно Себ поднял руку и дотронулся до волос женщины, шелковистых, душистых, впитавших в себя солнечное тепло.
— Не двигайтесь, — тихо сказал он. — Кажется, вы привлекли жучка.
Голубые глаза расширились от страха, она дернулась и стукнулась локтем об оконную раму. Словно электрический ток пробежал по руке.
— Не смешно, — застонала она. — Где он ползает?
— Убежал. — Мужчина опустил руку ей на плечо. — Вы в порядке?.
— Я буду в порядке, как только отойду от вас в холл и спущу пар, крепко чертыхнувшись. — Потирая ушибленный локоть, Кри поморщилась. — Вы не закроете шторы? Сейчас моя рука плохо двигается.
Она было двинулась к выходу, но Себ слегка сжал ей плечо.
— Вы можете чертыхнуться и при мне.
— Вы думаете?
Его глаза внимательно следили за ее ртом. Она сглотнула. И как раз тогда, когда он опустил голову и передвинул руку ниже, касаясь теплой обнаженной кожи предплечья, зазвонил мобильный телефон. Он выругался. А Кри залилась смехом.
— Кажется, мне не стоило беспокоиться: крепким словцом вас не шокируешь. — Себ потянулся к телефону, и она спросила: — Вам нужно отвечать на звонок?
Мужчина кивнул. Один взгляд на табло — и он забыл о поцелуе и смеющихся губах, линия скул стала жестче. Разговоры с его четырнадцатилетней дочерью всегда были напряженными. Он смутно уловил движение — это Кри вышла из комнаты — и опустил шторы.
— Папа? Это я, Тори.
— Где ты была, когда я тебе звонил?
— У Джесса. — В голосе послышалось возмущение.
Себ заставил себя слегка расслабить пальцы, сжимавшие телефон, и говорить спокойно.
— Разве мы не условились, что из школы ты сразу пойдешь домой? Тебе нужно укладывать вещи.
— Не нужно…
— Неправда, Тори, — резко оборвал он дочь, — нужно. А мне нужно знать, где ты находишься.
— Будто ты не знаешь, ведь звонишь мне каждый день, — возмущенно заявила дочь. — Я хочу сказать, что мне не нужно упаковывать вещи.
— Твоя мама звонила? — О боже, только не это! — Появилась проблема?
— Она уезжает в Англию или что-то еще, поэтому нам придется пересмотреть планы на каникулы.
Себ сжал телефон. Господи, как он ненавидит эти разговоры. Ненавидит их бесполезность, собственную беспомощность и не поддающуюся контролю ситуацию. Естественно, для Клер жизнь проста и легка. Она поглощена лишь собой. «Я не могу изменить свои планы, — обычно говорит она. — Виктория поймет».
— Мне очень жаль, малышка, — тихо сказал он, и сердце защемило от жалости к Тори. Он знал, что юношеский максимализм никогда не позволит ей высказать свое разочарование. — Я позвоню ей вечером.
— Как хочешь, но мне все равно, поеду я или нет.
— О, ты поедешь, дорогая. — Ее напускное безразличие не могло обмануть Себа. Он должен удостовериться, что она проведет каникулы с матерью.
— А что мне делать до поездки? — спокорно спросила Тори.
— Пока ты можешь осмотреть имущество, которое наследуешь.
— А что — после некоторого молчания поинтересовалась дочь, — городок цивилизованный.
Себ подумал о Кри О'Салливан и улыбнулся. Цивилизованный? Да такое слово ему даже на ум не пришло.
— Более или менее. Я уже говорил — это старое банковское здание. И там располагается парикмахерская.
— Ты меня разыгрываешь.
Себ услышал нотки заинтересованности в голосе дочери и улыбнулся.
— Официально парикмахер арендует у тебя помещение.
— Старый дедок с голубой оттеночной краской на сединах, правильно?
— Ну, вообще-то она носит такие же узкие джинсы, как и ты. И весь ее облик от ярких волос до «ортопедических» ботинок — как вы только на таких ходите? — выглядит устрашающе.
— Па-па!
Он представил себе, как округлились у дочери глаза, и не смог удержаться от смеха. И когда он услышал, что Тори присоединилась к нему, его сердце оттаяло. Сменить обстановку, провести вместе несколько недель в этом провинциальном городке, вдали от ее «классных и прикольных» друзей, от бешеного темпа столицы…
— Я должна идти, — быстро заговорила Тори, будто вспомнила, что смеяться вместе с отцом не современно. — Миссис Крейг подала обед.
— До одиннадцати я домой не приеду, так что…
Тори повесила трубку. И вовсе не потому, что спешила пообедать, а потому, что испытывать его терпение вошло у нее в привычку. Многие годы она была примерным ребенком, серьезным и воспитанным, несмотря на странные повороты судьбы, приведшие ее в его жизнь, и на безответственную, безалаберную мать. Клер всегда сначала думала о себе, затем об очередном любовнике, и дальше строчку каким-то образом продолжала дочь.
Ее последняя выходка просто ужасна. При мысли об этом гнев захлестнул его окончательно. Она пригласила Тори провести месяц в своем доме у пляжа и подтвердила свои намерения несколько дней назад. Да, он позвонит и заставит ее выполнить обещание — это самое меньшее, что он может сделать для дочери.
