К тому времени, когда она заглушила мотор и оглянулась, Годфри загородил ей весь вид, но ей удалось увидеть, что он жмет Куэйду руку и что их сумки для клюшек стоят рядом с машинами. Она напряглась — это не простое совпадение, это заранее организованная встреча. Вокруг больше ни одной знакомой машины, никто больше не собирался играть.
Только Годфри и Куэйд. И она.
Избежать неловкого разговора было так же легко, как ни разу не загнать мяч в лунку. Но, пройдя четыре лунки, Шанталь отказалась от своей трусливой тактики. Разве она не сможет доказать себе, на что способна? Хватит прятаться среди деревьев, теряя последнее самоуважение. Что это за игра в молчанку со своим соседом?
В очередной раз, когда Годфри ушел за мячом, она расправила плечи, напрягла спину и сделала попытку:
— Зейн сказал, ты почти закончил с «эмджи».
— Почти. — Он вглядывался в даль, как будто не мог смотреть на нее. Она попыталась опять. Три варианта, три безобидных попытки начать разговор. Если он не выдавит из себя ничего, кроме односложного ответа, все будет ясно.
— А как твой сад? Джулия говорит, через пару лет он будет просто великолепен.
— Да, будет.
Два слова. Прекрасно.
Оба наблюдали, как мяч Годфри вылетел, описал дугу и упал в глубокую песочную яму на дальней стороне поля. Символично. Ее сердце только что упало так же глубоко.
— Ты решил, что будешь делать с участком? Я ведь так и не познакомила тебя с консультантом по виноградникам. Я обещала тебе на свадьбе.
Возможно, в ее последней попытке прозвучало крайнее напряжение, потому что он наконец взглянул на нее. Прямо на нее. Сердце у нее бешено забилось.
Сердце бешено забилось, когда она посмотрела в его уставшие, грустные глаза. Уставшие? Грустные? Она вздохнула и попыталась не думать о том, зачем это сделала.
— Я договорился встретиться с Харие, — медленно проговорил он.
— Да?
— Да. Нашел его номер в телефонной книге.
Ну конечно, он есть в телефонной книге. Она не догадалась. Как он смотрел на нее, как бешено билось у нее сердце, а тело и душа молили о надежде! О, мой бог!
— Он заметил, как я смотрел на него на свадьбе, когда он танцевал с тобой. — Их взгляды встретились. Воспоминания о той ночи пронеслись у них в голове, потом он отвел глаза. — К счастью для меня, он не сердится.
Когда он отошел, чтобы сделать свой удар — мяч Годфри лежал сейчас рядом с флажком, — она глубоко вздохнула. Кровь все еще пульсировала, и когда он послал свой мяч, она позволила себе немного расслабиться. И тут же заметила, как хлопчатобумажные брюки облегают мускулистые бедра, почувствовала жар, и ей снова стало неуютно.
Сквозь легкий туман она наблюдала, как он бьет по мячу. Три удара спустя она сделала то же самое, получилось не так уж плохо, и, когда Годфри закончил, они пошли к следующей метке и начали снова. Через две ямки она поняла, что в очередной раз осталась наедине с Куэйдом. Годфри опять оказался на другой стороне лужайки.
Я не думала, что ты еще играешь, — сказала она, просто чтобы что-то сказать.
— Я давно не играл. До тех пор, пока… — Он неожиданно остановился, ожидая, что она повернется и посмотрит на него. — Годфри приглашал меня играть каждую пятницу с тех пор, как я вернулся. Я думал, он будет предлагать мне работать с ним, и поэтому всегда отказывался.
— И это было до того дня, когда я уехала в Сидней?
— Да. Я сам себя пригласил в тот день. Чтобы ободрить тебя.
Искренность его тихого признания сбила с нее спесь.
— Это я и хотел сказать тебе, когда ты вернулась. Но не сказал и с тех пор жалею об этом.
Так вот что он имел в виду, говоря, что хотел помочь ей…
— Жаль, я не знала. — Ее голос опустился до шепота.
— Разве это имеет какое-то значение?
Она вспомнила, в какой ярости была в тот день…
— Наверное, нет. Он кивнул.
— Я думаю, мы оба сожалеем о том дне. Шанталь почувствовала, как его взгляд замер у нее на лице, но не посмотрела на него.
— Тогда я сказала многое, чего не следовало говорить. Особенно о том, что ты бросил работать.
И о твоей помолвке.
— Я сожалею. Правда, очень сожалею.
Наступила тишина. Воздух вокруг казался таким напряженным, что Шанталь могла поклясться, что слышит, как он гудит.
Но это был ее телефон.
Когда она машинально потянулась к трубке, Куэйд крепко схватил ее за запястье.
— Не отвечай.
— Хорошо.
Он облегченно вздохнул.
— Я не бросил работу, меня уволили.
Ого! Она с любопытством посмотрела на него, и тут он вспомнил, что все еще сжимает ее запястье. Хмурясь, Куэйд ослабил хватку, но все еще держал ее за руку. Это прикосновение вызвало у Шанталь множество эмоций. Ей захотелось стереть хмурое выражение с его лица. Поцелуем. Она почувствовала, что хочет защитить его.
— За что они тебя уволили? — спросила она возмущенно. — С ума сошли, что ли?
— У них были свои причины.
Задержав дыхание, она молча умоляла его поделиться с ней этими причинами. Это казалось для нее невероятно важным, это было бы знаком того, что он пустил ее в свою жизнь. И в тот момент, когда она уже не верила, что выдержит эту неизвестность, телефон снова зазвонил.
— Ответь, — коротко сказал он, — возможно, что-то важное.
— Не настолько важное, как то, почему…
Голос у нее дрогнул, когда по определителю номера она увидела, кто звонит. Это был Зейн с мобильного телефона, а он использует его очень редко. Он стал носить его на случай, если срочно понадобится Джулии. Сердце Шанталь замерло от страха. Еще три недели, но…
— Джулия? — выдохнула она в трубку. — Что случилось?
Она услышала три слова: боль, кровотечение, больница, и перед глазами у нее все поплыло.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Один взгляд на ее перекошенное от горя лицо, и Куэйд задал только два вопроса: куда и когда началось?
В больнице Клифтона они узнали, что Джулию повезли готовить на кесарево сечение, и, несмотря на все убеждения (это просто на всякий случай, как обычно при кровотечениях, тридцать семь недель — это слишком рано, за ребенком наблюдают, и с ним все в порядке), лицо у Шанталь стало белее мела.
Трясущимися руками она зажала чашку с кофе, которую принес ей Куэйд.
— Тебе не обязательно оставаться, — сказала она, — Кри приедет через несколько минут. И мои родители. Они прилетают рейсом в пять сорок.
— Я никуда не пойду.
