— А остальные братья и сестры?
— Джеймс — рабочий. Шеннон и Рианон работают на ферме на юге. Рианон очень хорошенькая — она самая младшая — и такая высокая, что могла бы стать моделью.
Кейтлин подняла бокал, благородное вино мягко скользнуло по ее горлу — вино, которое ни Шеннон, ни Рианон никогда, наверное, и не пробовали.
— Честный труд. Ты должна гордиться ими.
— Конечно.
Зачем она ему все это говорит? Она никогда не рассказывала о своем детстве. Слишком унылые воспоминания. К тому же некоторые начинали косо смотреть после того, как узнавали, что ее родители были всего лишь низкооплачиваемыми работниками на ферме.
Но в глазах Рафаэло не было презрения.
— Должно быть, этот путь наверх тебе немалого стоил?
— Труд и полная сосредоточенность. Я провела школьные годы, уткнувшись в учебники.
И потом, в университете, она тоже корпела над книжками, когда ее сокурсники отправлялись на свидания и вечеринки. Ей были нужны самые высокие оценки, чтобы получать стипендию, которая дала бы Кейтлин возможность учиться дальше.
— Могу представить, какие были жертвы.
Кейтлин кивнула.
Она подумала о бессонных ночах за книжками. О свиданиях, которых у нее не было. Тогда это казалось неважным, у нее были свои приоритеты.
Но сейчас все было наоборот. В отношениях с Рафаэло некоторый женский опыт совсем бы не помешал. Она отвела глаза и посмотрела на сцену. Под оживленный ритм там увлеченно танцевали несколько пар.
Рафаэло проследил за ее взглядом.
— Ты хотела бы потанцевать?
По лестнице они спустилась туда, где на маленьком пятачке тесно сгрудились пары.
— Должен признаться, я преклоняюсь перед тобой.
В его глазах не было и тени насмешки. Только искреннее восхищение… и что-то еще, что заставило адреналин хлынуть в ее кровь. На щеках у нее выступил румянец.
— Я, кажется, смутил тебя.
— Я очень легко краснею. Это характерно для кельтов. Единственное, что досталось мне от отца.
— А как насчет роста?
— Мои родители оба высокие. А мать еще и такая же худая.
Его руки оказались на ее талии.
— Не худая, а стройная.
Одна рука опустилась еще ниже… За разговором она не думала о том, что на ней надето. Теперь же при мысли о шелковых стрингах и подаренном Меган комбидрессе у нее перехватило дыхание.
Проклятье. Надо держать себя в руках. Откуда ему знать, что там на ней надето под платьем. Но рано или поздно эта неспособность сдерживаться выдаст ее. Черт, он может подумать, что она увлеклась им… что пытается подтолкнуть его.
От этих мыслей Кейтлин стало неуютно.
Его руки тут же поднялись и остановились на ее талии — там, где им, собственно, и надлежало быть.
— Расслабься.
Эти тихие слова, сказанные на ухо, оказали прямо противоположное действие. Каждый мускул ее одеревеневшего вдруг тела напрягся. Она попыталась отстраниться от него, но вокруг них было так много танцующих, что просто некуда было деваться.
Его мягкие объятия, чувственный ритм музыки, волнующий тембр саксофона, приглушенные краски, полутьма клуба — все, казалось, было против нее.
Но в чем дело? Откуда вдруг снова этот внезапный необъяснимый страх? Они не одни. Она здесь в безопасности, напомнила себе Кейтлин.
Ее руки на его плечах расслабились, бедра начали двигаться в такт музыке. Когда она в последний раз так танцевала? Черт, танцевала ли она так вообще когда-нибудь?
Словно растворившись в незнакомом мире, Кейтлин позволила волне звуков подхватить себя. Танцующих становилось все больше. С каждым движением Кейтлин чувствовала себя все свободнее. Она приблизилась к нему почти вплотную, ее пальцы зарылись в его волосы. Волосы были шелковистыми, более упругими, чем ее, совсем непохожими на те, которых она когда-либо касалась. Ее пальцы играли с ними, поглаживали его шею — словно жили своей собственной жизнью…
— Кейтлин… — Она почувствовала его дыхание возле уха.
Дрожь удовольствия прошла по ней, заставив откликнуться все ее тело.
Он наклонился ниже. Под легким покровом светлых волос его губы коснулись ее шеи.
— Рафаэло!
Он поднял голову.
— Слишком быстро?
Не в силах произнести ни слова, она замерла, ослепленная вспышкой желания, подобно которой никогда не испытывала.
Слишком быстро? Черт! Ее сердце стучало о ребра. Она вывернулась из его рук, не осмеливаясь взглянуть на его губы, оказавшие на нее такое действие.
— Давай пропустим следующий танец, — прозвучал едва слышно ее голос.
Вернувшись к их столику, она едва держала себя в руках, чтобы сохранить самообладание. К ним подошла официантка. Кейтлин отказалась от десерта и попросила счет.
Боковым зрением она заметила, как Рафаэло поднял брови, но ее это не волновало. Кто оплачивал ужин, тот мог и закончить все это. И не нужно буравить ее взглядом и вскидывать брови в этой своей чисто мужской манере.
Официантка принесла счет в кожаной папке и, улыбнувшись, подала Рафаэло. Кейтлин жестом остановила ее.
Но он уже взял папку и, когда Кейтлин ухватилась за другой ее конец, не выпустил и потянул на себя.
Официантка смотрела на них во все глаза. Кейтлин почувствовала, как начали краснеть ее щеки.
Она проглотила унижение.
— Отдай мне счет. Пожалуйста.
Он медленно покачал головой:
— Ты оплатила свою долю тем, что пришла на свидание.
У нее не было никакого желания быть у него в долгу. Но и говорить об этом в присутствии официантки — тоже.
Как только Рафаэло оплатил счет, она сказала:
— Мне хотелось бы уйти.
Напряжение вернулось к ней, сжав ее в своих тисках сильнее, чем прежде. Подхватив свою маленькую сумочку, она была на ногах прежде, чем он успел отодвинуть ей стул.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего.
Разве можно было сказать ему о том странном ощущении, каждый раз возникавшем у нее при его приближении? И о том страхе, который опутывал ее с головы до ног?
— Хочешь немного пройтись?
Она быстро кивнула, но потом подумала, что лучше было бы отказаться. Возможно, прогулка развеет это изматывавшее душу беспокойство. Может, то, что случилось на танцплощадке, просто плод ее разгоряченного воображения? Огромный золотой диск луны низко висел над морем, волны перекатывали прибрежную гальку на пустынном берегу. Влажный ветерок успокаивающе овевал ее лицо, обостряя все ощущения.
