Эйми избавила ее от необходимости отвечать.
— Ты что, глухой? — сердито буркнула она и,
подавив рыдание, бросила на родителей мрачный взгляд. В эти минуты Эйми
ненавидела и отца, и мать за то, что они в одно мгновение разрушили тот уютный
и счастливый мир, в котором она жила.
Джейсон с самого начала не проронил ни слова. Внезапно он
развернулся и бросился к себе в комнату. Громко хлопнула дверь, и наступила
тишина, но Глэдис знала, что он плачет.
Только Джессика, как самая старшая, высказала Глэдис то, о
чем, возможно, думали все четверо.
— Я тебя ненавижу! — прошипела она и,
прищурившись, в упор посмотрела на мать. — Это ты виновата! Ты и твои
глупые фотографии, которые не нужны никому, кроме тебя! Я слышала, как вы с
папой ссорились из-за этого. Неужели ты нас ни капельки не любишь?..
В конце концов она тоже разрыдалась, как маленькая девочка,
и Глэдис захотелось погладить ее по голове, но она не решилась.
— Они нужны мне, Джесс, — сказала она. —
Фотожурналистика не просто работа, это — часть меня, без которой я не могу. Я
надеялась, что папа меня поймет, но он не смог…
— Не хочу ничего слышать, не хочу! — завизжала
Джессика. — Не хочу, понятно? Вы — дураки, и я вас обоих ненавижу!
И, топнув ногой, она тоже убежала плакать к себе в комнату.
Глядя ей вслед, Глэдис покачала головой. Из всех ее детей
именно Джессика больше других нуждалась в разумном объяснении происшедшего, но
как, скажите на милость, втолковать четырнадцатилетней девочке, что ее отец и
мать разлюбили друг друга? Глэдис и сама не очень хорошо понимала, как это
произошло. Единственное, что она знала, — это то, что Дуг разбил ей сердце
и едва не погубил ее душу.
Вечером, когда Глэдис сидела в гостиной, к ней на колени
взобрался Сэм. Его круглое, всегда веселое лицо опухло от слез, а плечи время
от времени судорожно вздрагивали.
— А мы еще когда-нибудь увидим папу? — спросил он,
обнимая мать за шею и прижимаясь к ней всем телом.
— Конечно, — ответила Глэдис, чувствуя, что сама
вот-вот заплачет. Если бы она могла, она бы повернула время вспять. Пусть бы
все стало как прежде, чтобы можно было сказать детям, что развод — это просто
неудачная шутка. Но сделанного не воротишь, и, по большому счету, это было к
лучшему.
Она приготовила суп из цыпленка и картофельное пюре, но
ужинать никто не хотел. Когда Глэдис убирала со стола, в кухню снова заглянул
Сэм. На лице его застыл вопрос, который он никак не решался задать.
— Папа говорит, что у тебя есть… приятель, —
вымолвил он наконец. — Ну… приятель-мужчина. Это правда, ма?
Глэдис в ужасе повернулась к сыну.
— Конечно, нет, Сэм!
— Папа сказал, что это дядя Пол.
Он хотел получить ответ на свой вопрос. Глэдис покачала
головой. Со стороны Дуга было просто подло впутывать ребенка в их взрослые
дела, однако она не особенно удивилась его поступку. Похоже, Дуглас совсем
потерял голову.
— Нет, Сэм, это не правда.
— Тогда почему папа так сказал?
— Просто твой папа… очень расстроился и не понимает,
что говорит. Когда взрослые злятся, они часто говорят такие вещи, о которых
потом жалеют. Я не видела Пола слета, как и ты…
Она не стала говорить сыну о том, что они перезванивались.
Впрочем, что бы там ни утверждал Дуг, Пол не был ее любовником. И никогда не
будет, что бы ни думала по этому поводу сама Глэдис.
— Мне очень жаль, что папа сказал тебе такое, —
добавила она и погладила сына по голове. — Но ты можешь не беспокоиться —
мы с Полом просто друзья.
Но когда поздно вечером Глэдис поднялась в спальню, она не
сдержалась и высказала Дугу все, что думала.
— Это просто непорядочно, Дуг! Ты используешь детей,
чтобы сделать мне больно, а о них ты не думаешь. Так вот, заруби себе на носу:
если ты позволишь себе еще что-то в этом роде, ты об этом очень пожалеешь!
Дуг усмехнулся:
— Так, значит, это правда?
— Это не правда, и тебе прекрасно это известно. Самое
простое — свалить вину на кого-нибудь другого. Ты просто не хочешь признавать,
что мы сами разрушили наш брак и нашу семью и никто нам в этом не помогал.
Обвинять человека, с которым я несколько раз разговаривала по телефону, по
меньшей мере глупо. Если ты действительно хочешь знать, кто виноват в том, что
мы расходимся, пойди взгляни в зеркало!
На следующее утро Дуг собрал свои вещи и уехал. Перед тем
как снести вниз последний чемодан, он сказал Глэдис, что снимет квартиру в
городе и что хочет видеть детей по выходным. Она вдруг поняла, как много
вопросов им еще предстоит решить. Вот, к примеру, как часто Дуг будет видеться
с детьми, где будут происходить эти встречи, какую сумму он будет выплачивать
ей в качестве алиментов — обо всем этом они еще не разговаривали. Глэдис не без
оснований опасалась, что договориться с ним будет непросто.
После ухода Дуга Глэдис никуда не выходила целых пять дней.
Теперь вся ответственность за благополучие детей неожиданно оказалась целиком
на ее плечах, и Глэдис чувствовала себя крайне неуютно. Единственным, кто мог
ее хоть как-то поддержать, был Пол, но он, как назло, не звонил.
Когда прошла неделя, Глэдис позвонила ему сама, и они долго
разговаривали. Джессика все еще злилась на мать, но остальные, похоже, начинали
понемногу привыкать к своему новому положению. К тому же в субботу Дуг, как и
обещал, приехал, чтобы повести детей в кино, и это было очень кстати. Дети
начали понимать, что мир не рухнул и отец по-прежнему их любит.
Но Глэдис этот визит не принес никакого облегчения. Дуг даже
ни разу не посмотрел в ее сторону. Когда же Глэдис, собравшись с духом,
спросила, не зайдет ли он после кино, чтобы поговорить, он сказал холодно:
— Мне не о чем с тобой разговаривать, Глэдис. Все, что
нужно, ты узнаешь от моего адвоката. Кстати, ты нашла юриста, который будет
представлять твои интересы?
Глэдис покачала головой. Странно, но она оказалась
совершенно не готова к тому, что произошло. Ей даже в голову не пришло
позаботиться об адвокате. Сейчас ей нужно было только время — много
времени, — чтобы преодолеть в себе неуверенность и страх перед будущим,
побороть привычку, связывавшую их с Дугом на протяжении стольких лет, и
отбросить прочь пустые сожаления о том, чего все равно нельзя было вернуть.
Точно так же и Полу необходимо было время, чтобы принять
смерть Седины как нечто свершившееся и реальное. И он понимал это, но от этого
ему было не легче. Он по-прежнему метался по Средиземному морю в поисках места,
где ему было бы не так тяжело. Звонок Глэдис застал его на юге Франции, на
Антибах. Когда они снова начали регулярно перезваниваться, разговоры
благотворно подействовали на обоих. Во всяком случае, к концу января Глэдис
чувствовала себя уже намного лучше. Она даже связалась с адвокатом по
бракоразводным делам, которого порекомендовала ей Мэйбл.
