— Ну а как дети пережили твой отъезд? — спросил
Пол, и Глэдис почувствовала, что он не прочь перевести разговор на другое.
— Прекрасно, — с готовностью ответила она. —
Правда, Эйми просила меня взять у принца Чарльза автограф, но я думаю, что это
была шутка. Эйми скоро двенадцать, и она все отлично понимает. В отличие от
Дуга, который вообще перестал со мной разговаривать. Боюсь, он еще припомнит
мне эту поездку.
— Что он может сделать? — спросил Пол, и в его
голосе ясно прозвучало осуждение, которое он не сумел скрыть.
— Фигурально выражаясь, он может выгнать меня на
улицу, — ответила Глэдис серьезно. — Или уйти сам.
— Ну и глупо! — Пол понимал, что эта проблема
очень беспокоит Глэдис, поэтому он добавил:
— Впрочем, я думаю, он просто тебя пугает.
— Может быть, — согласилась Глэдис, но как-то не
очень уверенно. — Извини, Пол, мне пора одеваться, иначе я опоздаю.
— Что у тебя сегодня? — с интересом спросил Пол.
— Торжественный обед. Его дает во дворце Сену-Джеймс
принц Чарльз.
— Это должно быть очень занятно, — сказал
он. — И, может быть, тебе как раз представится возможность взять у него
автограф. Тебе принц Чарльз не откажет.
Он негромко рассмеялся, потом спросил серьезно:
— Как ты думаешь, сможешь позвонить мне вечером, когда
все закончится?
— Попробую. Боюсь только, что вернусь очень поздно —
вечером у меня еще одно мероприятие. Видишь, какую жизнь я теперь веду? Обедаю
я с принцем Чарльзом, а ужинаю, кажется, с принцессой Софией.
— Трудно тебе, — посочувствовал Пол. — Хуже,
чем на войне.
Он поддразнивал ее, но за этим чувствовались искренние
интерес и беспокойство.
— Ладно, я позвоню, — пообещала она. — Ведь
теперь мы в одном часовом поясе.
— Да, — подтвердил Пол, — почти.
На этом разговор закончился. Глэдис положила трубку и,
подойдя к окну, посмотрела вниз на оживленную Брук-стрит. Это была очень
красивая, очень аккуратная и очень английская улица, и Глэдис почувствовала
себя почти счастливой. Лондон всегда ей нравился — это был ее самый любимый
город после Парижа. Она решила купить перед отъездом как можно больше открыток
и сувениров. Кроме того, у нее ведь был фотоаппарат, так что Глэдис сама могла
снимать все, что ей понравится.
Но пора было собираться. Бросив быстрый взгляд на часы,
Глэдис поспешила в ванную комнату.
До самого вечера она опять фотографировала. Казалось,
любимая работа вполне заменяет ей и отдых, и еду. Глэдис невольно подумала, что
давно уже не проводила время так приятно и содержательно.
О годах, на протяжении которых она была отлучена от
фотографии, ей напомнила встреча с человеком, с которым Глэдис работала в Кении
лет двадцать тому назад. Это был веселый, огненно-рыжий ирландец по имени Джон
О'Малли. Он сразу узнал ее и пригласил зайти после приема в один из ближайших
пабов.
— Послушай, куда ты провалилась? — спросил он,
когда Глэдис села за столик, облокотившись на столешницу некрашеного дуба. —
Я, грешным делом, думал, что тебя наконец-то подстрелили — ты всегда хваталась
за самые головоломные задания. Где ты пропадала все это время?
— Все очень просто, Джон, — ответила
Глэдис. — Я вышла замуж и родила четырех детей. Теперь у меня два мальчика
и две девочки.
— Так какого же черта ты снова взялась за
старое?! — воскликнул Джон. Глэдис пожала плечами:
— Откровенно говоря, я соскучилась по работе.
— Я всегда знал, что ты ненормальная, — заявил
Джон, заказывая двойной виски. На сегодня он закончил съемки и мог позволить
себе расслабиться. Глэдис же предстоял еще один прием, поэтому она потягивала
легкий эль, закусывая подсоленным миндалем..
— Нет, серьезно! — добавил он, увидев, что Глэдис
улыбается. — Я всегда считал, что для нас, бродяг, не может быть ничего
лучше, чем уйти на покой и завести ребятишек, пока нас действительно не
подстрелили. Правда, сейчас не так опасно, как бывало, но всегда остается шанс,
что кто-нибудь из наследных принцев напьется и разобьет тебе голову бутылкой.
Кроме того, есть еще горячие парни из ИРА
[1]
— их хлебом не
корми, дай кого-нибудь взорвать. Иногда мне бывает стыдно, что они тоже
ирландцы…
Они заговорили о взрыве самолета в сентябре. Глэдис
упомянула, что в этой катастрофе погибла ее знакомая.
— Это позор, Глэдис, вот что я тебе скажу! —
разгорячился О'Малли. — Я просто ненавижу такие истории, особенно если
гибнут дети. Можно убивать солдат, можно разбомбить ракетный завод, но нельзя
трогать детей! Эти сволочи-террористы никогда об этом не думают!
Глэдис сочувственно кивнула головой. — Ничего, не
обращай на меня внимания, — сказал Джон, заметив ее взгляд. — После
второго стакана виски я всегда завожусь и начинаю говорить о человеческой
жестокости. После третьего меня посещает романтическое настроение, и тогда —
берегись!
Он широко улыбнулся, и Глэдис почувствовала, как у нее
потеплело на душе. За те двадцать лет, что они не виделись, Джон О'Малли
нисколько не изменился, разве что лицо его стало еще более красным, да в
огненно-рыжей шевелюре появились серебряные нити. Разговаривать с ним, во
всяком случае, было по-прежнему приятно.
Но через полчаса им пришлось расстаться. Вечер Глэдис отработала
как по нотам. Огромный обеденный зал, освещенный свечами в бронзовых
канделябрах, лакеи в напудренных париках и ливреях, старинный фарфор и
начищенное до блеска столовое серебро должны были отлично смотреться на
снимках, создавая нужное настроение.
Впрочем, в глубине души Глэдис была рада, что это последний
прием перед бракосочетанием. Не то чтобы ей надоело снимать высшую аристократию
Европы и мира — просто Глэдис не терпелось взяться за ту, другую историю.
Вернувшись в отель, она позвонила домой. Джессика, которая
взяла трубку, сказала, что они как раз собираются ужинать. Глэдис поговорила с
каждым из детей и с облегчением узнала, что они чувствуют себя прекрасно. Вчера
они побывали в парке аттракционов, а днем раньше Дуг водил всех на каток.
Глэдис захотела поблагодарить мужа за это, но Дуг передал через Джессику, что
не может подойти. Настроение у Глэдис снова упало. Повесив трубку, она
почувствовала себя так одиноко, что, почти не отдавая себе в этом отчета,
набрала номер телефона Пола.
Глэдис надеялась, что он не спит, и Пол действительно еще не
ложился. Она рассказала ему о сегодняшних приемах, описала всех, кто на них
присутствовал, и поразилась тому, что с большинством Пол знаком лично.
