В спальню оба вернулись, чувствуя во всем теле приятную
истому, и Пол заказал завтрак в номер. Глэдис накинула на плечи его рубашку и
выглядела очень возбуждающе и сексуально.
— Ты никогда не думала о том, чтобы переехать в
Нью-Йорк? — издалека начал Пол, когда они утолили голод и принялись за
кофе и груши.
— Мне придется это сделать после того, как Сэм поступит
в колледж, — ответила Глэдис. — Мы с Дугом так договорились.
— Боюсь, до этого момента я просто не доживу, —
заметил он, подавляя зевок, и Глэдис внимательно посмотрела на него.
— Я понимаю, — сказала она после небольшой
паузы. — Человек не может совершенно не спать.
Пол провел в Нью-Йорке уже три дня, но только одну ночь он
проспал спокойно. Глэдис легко могла представить, что с ним будет, если так
будет продолжаться и дальше.
— Пока все нормально, — ответил он, явно
бодрясь. — Но ты права: долго я не выдержу. Да и ты не можешь каждый день
ездить ко мне из Уэстпорта.
Воспоминания о вчерашней ночной поездке были еще свежи в его
памяти, и Пол хорошо представлял, как опасно ехать по шоссе ночью. Слава богу,
погода стояла сухая, но ведь когда-нибудь будет дождь, или мокрые листья, или
гололед… Нет, он не хотел рисковать ни собой, ни тем более Глэдис.
— До летних каникул осталось всего три месяца, —
напомнила Глэдис. — В мае даже ночью будет совсем светло, а там мы
что-нибудь придумаем…
Но Пол только покачал головой. Теперь, когда их отношения
так внезапно изменились, за один вечер приобретя совершенно новое качество, ни
ему, ни ей не хотелось смотреть в лицо фактам. А факты были таковы: у него была
работа в банке, которую никто не отменял, у нее — дети, а это автопулы, уборка,
готовка, стирка и многое другое. Сам Пол уже успел забыть, как это
бывает, — его сыну Шону было за тридцать.
Мысль о Шоне заставила Пола вспомнить о том, как после
развода сын долго не давал ему наладить семейную жизнь с другой женщиной, люто
ненавидя всех, с кем встречался его отец. К счастью, Седина оказалась
нечувствительна к его выходкам. К тому же, когда Пол с ней познакомился, Шон
уже учился в колледже. В конце концов Седина и Шон начали относиться друг к
другу более или менее терпимо, но даже на это потребовалось несколько лет. Свою
роль, наверное, сыграло и то, что вскоре Шон женился сам и стал меньше
ревновать отца.
Вспомнив о Шоне, Пол вздохнул почти с облегчением. Вечером
он пригласил сына на ужин, а это значило, что по крайней мере сегодня ему не
придется снова ехать в Уэст-порт.
Покончив с завтраком, Пол и Глэдис оделись и вышли из отеля.
Полу надо было торопиться в банк, и он, как и позавчера, только усадил Глэдис в
машину и поцеловал на прощание.
— Наверное, я сошел с ума, но я действительно люблю
тебя, — сказал Пол, но, когда она уехала, он снова вспомнил Седину. Пол
никак не мог забыть ее, но любовь к Глэдис, в которую он бросился очертя
голову, помогла ему совладать с одиночеством и тоской. Во всяком случае, он ни
о чем не жалел.
Вечером он рассказал сыну о Глэдис и об их отношениях и был
неприятно удивлен тем, что Шон не проявил по этому поводу ни малейшего
энтузиазма. Трудно было даже понять, кто из них старше; Шон реагировал
по-стариковски брюзгливо и был почти по-отечески сдержан и осторожен.
— Не слишком ли рано, пап?
— Что? Встречаться с женщинами? — удивленно
переспросил Пол. Даже после того как отношения между Сединой и Шоном стали
более или менее нормальными, его сын продолжал считать, что она слишком
высокого мнения о себе. «Седина — блестящая писательница, этого у нее не
отнимешь, — часто говорил он Полу, встречаясь с ним один на один, —
но это не мешает ей быть законченной эгоисткой». Но ведь Глэдис была совершенно
другой! Она была скромной, не любила поднимать шум по поводу своего таланта и
успехов и была самоотверженной, мягкой и внимательной…
Тут Пол вспомнил, что Шон ничего этого не знает, поскольку с
Глэдис он никогда не встречался. Рассказать же ему о том, какая она, Пол не
успел. Отвечая на собственный вопрос, Шон сказал:
— Пожалуй, все же рановато. Ведь с тех пор, как погибла
Седина, прошло чуть больше полугода, а ты так ее любил!
— Я любил ее и люблю, — подтвердил Пол. — Но
не кажется ли тебе, что я имею право встречаться с кем хочу?
Это был прямой вопрос, который требовал такого же прямого и
честного ответа.
— Зачем? — искренне удивился Шон. — Ведь в
твоем возрасте тебе вовсе не обязательно жениться еще раз!
— Разве я говорил что-то насчет женитьбы? —
удивился Пол, пораженный проницательностью сына. Только сегодня утром,
размышляя о необходимости каждый день ездить в Уэстпорт и обратно, он мельком
задумался о браке как о возможном решении проблемы, но сразу же отбросил этот
вариант как абсолютно нереальный. Нет, он никогда не сможет жениться на Глэдис.
— Тогда зачем тебе с ней встречаться, если ты не
собираешься жениться? — рассудительно сказал Шон. — В конце концов, у
тебя есть твоя яхта…
Пол поморщился. Обидно, что сын считает его неспособным
встречаться с женщинами, хотя ему было только пятьдесят семь.
— С каких это пор ты считаешь плавание под парусами
самым подходящим времяпрепровождением для мужчины в расцвете сил? —
спросил он с обидой. — Впрочем, можешь считать как угодно — это твое дело.
Я просто хотел, чтобы ты с ней познакомился…
— Если ты не собираешься на ней жениться, папа, то мне
незачем с ней знакомиться, — спокойно ответил Шон, и Пол понял, что попал
в ловушку. Если теперь он все-таки представит Глэдис сыну, то это будет
означать, что он решился на брак. Если же нет, то… «Зачем встречаться?..»
— Она очень талантливый человек, — сказал он,
чтобы переменить тему. — Глэдис отличный фотограф, она ездит по всему миру
и делает поразительные фоторепортажи о военных конфликтах, катастрофах и
прочем.
— Отлично, — заметил Шон, по-прежнему не проявляя
никакого особенного интереса. — А у нее есть дети?
Это был еще один гениальный вопрос, заданный то ли случайно,
то ли по наитию. Пол, совершенно растерявшись, только кивнул в ответ. Но от
Шона было не так-то легко отделаться.
— Сколько? — спросил он, и Пол замялся.
— Не знаю. Несколько, — ответил он, чувствуя себя
крайне неловко.
— Двое? Трое? — продолжал наседать Шон.
— Четверо.
— Маленькие?
— Младшему сыну — восемь или девять, старшей дочери —
пятнадцать. — Пол наконец-то решил, что скрывать правду незачем.
— Ты шутишь?
— Нисколько.
— Отец, ты сошел с ума!
— Возможно. — Полу и самому начинало это казаться.
— Но ведь даже моих детей ты не можешь выносить больше
десяти минут!
