Пол вздрогнул, как от удара. Глэдис попала в точку, но он не
хотел, чтобы она об этом знала.
— Поезжай домой, Глэдис! — сказал он, слегка
повышая голос и открывая для нее дверь. — Возвращайся домой к детям, ты
нужна им!
— И тебе тоже. Тебе я нужна больше, чем им, —
убежденно ответила она. В конце концов, она знала его очень хорошо — лучше, чем
он сам.
Но Пол ничего не сказал. Глэдис еще немного постояла на
пороге, потом повернулась и медленно пошла по коридору к лифтам.
— Я люблю тебя. Пол. — Это было последнее, что она
сказала ему.
Когда Глэдис скрылась за поворотом коридора, Пол тихо закрыл
дверь номера и вернулся в спальню. Там он бросился на кровать, на которой они
провели так мало ночей, и заплакал. Он хотел вернуть ее, но знал, что не
сможет. Слишком поздно. Его больше не существовало — Селина позвала Пола за
собой, и он пошел за ней по своей собственной воле, хотя и не без борьбы.
Крошечная надежда на счастье, тлевшая в его груди всего несколько дней назад,
погасла под спудом тяжкой вины, которую Пол испытывал перед женой. Он не погиб
вместе с ней. Он подвел, предал ее. Он изменил ей. И даже если бы Седина
простила его, Пол знал, что не имеет никакого права быть с Глэдис.
А Глэдис ехала обратно в Уэстпорт. Глаза ее все еще
застилали слезы, а сама она была близка к истерике. Неужели это произошло с
ней? Как мог Пол так поступить? То, что он сделал, мало чем отличалось от
выходок Дуга; вся разница заключалась только в том, что она любила Пола, а он
любил ее. Глэдис знала это твердо. Что случилось? Как это могло случиться?
Сердце ее буквально разрывалось от горя и тоски, слезы
продолжали ручьями течь из глаз, поэтому Глэдис не заметила машину, которая,
выскочив откуда-то сбоку, попыталась втиснуться в узкий промежуток между
капотом ее автомобиля и идущим впереди грузовиком. Раздался удар, универсал
Глэдис отбросило на ограждение, а оттуда — снова на проезжую часть. Скорость
была так велика, что тяжелая машина завертелась волчком и наконец опрокинулась,
врезавшись в еще один автомобиль.
Но ничего этого Глэдис уже не видела. В самом начале она
ударилась головой о рулевое колесо и потеряла сознание, успев только
почувствовать на губах солоноватый вкус крови.
Глава 8
Когда Глэдис позвонила Мэйбл, было уже далеко за полночь.
Итоги аварии оказались достаточно серьезными: у Глэдис была сломана рука,
травмированы шейные позвонки и рассечена кожа на голове (врачи наложили
четырнадцать швов). Кроме этого, у нее подозревали сотрясение мозга средней
тяжести. Машина была разбита вдребезги и годилась только под пресс. Еще два
автомобиля получили серьезные повреждения, но, кроме Глэдис, никто больше не
пострадал.
Ей еще очень повезло, что она осталась жива. Глэдис
доставили в уэстпортскую больницу через считанные минуты после аварии, и
дежурная бригада сразу занялась ею. Два часа спустя она была уже в палате.
Рассказывая о происшествии Мэйбл, Глэдис заплакала. Сначала
она хотела позвонить Полу, но потом передумала. Ей не хотелось, чтобы он жалел
ее или — что было бы еще хуже — чувствовал себя виноватым перед нею. Нет, во
всем была виновата только она одна — и больше никто.
В конце разговора Глэдис попросила Мэйбл приехать и забрать
ее, и та примчалась в больницу меньше чем через полчаса — в кроссовках на босу
ногу и в длинном анораке, накинутом поверх ночной рубашки. С детьми она
оставила Джеффа.
— Боже мой, Глэдис! Как это тебя угораздило?!
— Сама не понимаю… — Глэдис виновато улыбнулась, хотя
глаза ее все еще были красны от слез, а плечи судорожно вздрагивали. —
Ничего, все будет в порядке…
— Ты выглядишь просто жутко! — заявила Мэйбл,
рассматривая лицо подруги. Под глазами у Глэдис проявились черные круги, как у
боксера, отстоявшего не меньше тринадцати раундов подряд. За много лет это была
ее первая авария. Мэйбл была просто уверена, что Глэдис подверглась сильному
психологическому стрессу.
— Ты что, пила? — шепотом осведомилась она,
осторожно оглядываясь по сторонам. Полицейские, выяснявшие обстоятельства
происшествия, уже ушли, но вокруг, несмотря на поздний час, было много лишних
ушей.
— Нет, что ты! — ответила Глэдис, стараясь встать,
но ее тут же вырвало, и она снова присела на край койки. Врачи сказали, что она
может ехать домой, но Мэйбл считала, что Глэдис лучше немного полежать.
— Может, ты останешься здесь хотя бы до завтра? —
спросила она, но Глэдис отрицательно покачала головой.
— Нет. Я должна вернуться домой, иначе дети будут
волноваться.
— Они будут волноваться еще больше, когда ты появишься
перед ними в таком виде, — заметила Мэйбл, но Глэдис настаивала на своем.
Она мучительно хотела оказаться дома, лечь в собственную постель и накрыться с
головой одеялом.
Через двадцать минут Мэйбл вывела Глэдис из ворот больницы и
усадила в машину. В руках Глэдис держала металлическую миску на случай, если ее
будет тошнить. По пути домой ее действительно рвало еще четыре раза, к тому же
она не переставала плакать, и Мэйбл никак не удавалось добиться у нее ответа на
вопрос, в чем дело.
— Что случилось, Глэд? — допытывалась она. —
Может быть, Дуг тебя э-э-э… оскорбил?
Но Глэдис твердила только, что с ней все в порядке.
— Перестань, ради бога! — перебила ее Мэйбл,
останавливаясь перед крыльцом дома Глэдис. — Вот мы уже приехали.
Из машины Глэдис вышла сама, но на внутренней лестнице Мэйбл
пришлось почти нести ее. В конце концов — с помощью няни, которая осталась
ночевать, — они добрались до спальни; там Мэйбл раздела Глэдис, уложила в
постель, а сама пошла в кухню, чтобы согреть чаю. Но Глэдис от чая отказалась.
Она просто лежала и тихо плакала. Лишь под утро ее сморил сон.
Когда в семь утра дети спустились в кухню, они были очень
удивлены, застав там Мэйбл, которая в одной ночной рубашке готовила им завтрак.
Не дожидаясь вопросов, она быстро объяснила им, что Глэдис попала в небольшую
аварию. У нее немножко болит голова, и ей надо полежать.
— А где наша машина? — спросил Сэм', выглянув в
окно.
— Машина? Там… Осталась на дороге… — Мэйбл
неопределенно махнула рукой, и Джейсон присвистнул.
— Должно быть, мама здорово стукнулась, если наш
«автобус» не на ходу!
— Да, но вашей маме повезло гораздо больше, чем вашей
машине, — сердито отрезала Мэйбл. Она так и не прилегла, однако ее
раздражительность объяснялась скорее беспокойством за судьбу Глэдис, чем
усталостью.
— А можно нам Повидать маму? — робко спросила
Эйми.
— Позднее. Пусть она поспит. — твердо сказала
Мэйбл.
Завтрак прошел в молчании. Дети чувствовали, что авария была
гораздо серьезнее, чем рассказала им Мэйбл. Тревога ясно читалась на их лицах.
Когда они наконец уехали в школу, Мэйбл снова поднялась к Глэдис. Та еще спала,
и Мэйбл решила, что может съездить домой переодеться. Впрочем, прежде чем уйти,
она оставила на ночном столике записку с обещанием вернуться как можно скорее.
