Ответ ее разочаровал.
— Месяца через два. Конечно, мы будем совершать
челночные рейсы между Сингугу и Могадишо — на днях туда пришел груз медикаментов
и продовольствия.
— Понятно… — протянула Глэдис. Она все еще не верила,
что все это произошло с ней на самом деле.
— А ты? — в свою очередь, спросил Пол. — Ты
здесь надолго?
— На три или четыре недели, — ответила Глэдис и
посмотрела ему прямо в глаза. Ей было больно видеть его, слышать его голос,
ощущать запах его одеколона, который она, оказывается, прекрасно помнила. Но не
могла же она бросить все и уехать обратно в Нью-Йорк, не выполнив задания!..
Пол понял ее без слов.
— Я постараюсь держаться от тебя как можно
дальше, — пообещал он, однако обоим было ясно, что это вряд ли
осуществимо. В госпитале люди работали тесной, сплоченной группой; единственной
возможностью уединиться было не вылезать из собственной палатки, но оба они не
могли себе этого позволить.
— Спасибо, — неуверенно поблагодарила
Глэдис. — Я тоже постараюсь пореже попадаться тебе на глаза.
С этими словами она встала и поставила недопитый кофе на
поднос, собираясь уйти. Пол следил за ней тоскующим взглядом. На лице его было
написано страдание. Глэдис захотелось спросить, как ему спится, но она
сдержалась. С ее стороны это было бы просто подло. Для нее самой ночи уже давно
превратились в нескончаемую череду кошмаров, лейтмотивом которых было лицо Пола
в тот последний вечер. Он качал головой и говорил: «А сейчас ты должна уйти», и
Глэдис плакала во сне.
— Как ты поживаешь? — спросил он негромко, когда
Глэдис повернулась, чтобы выйти из палатки.
— А ты как думаешь?..
Пол кивнул, продолжая пристально рассматривать ее лицо. Оно
изменилось, но он никак не мог понять, в чем дело. И только когда Глэдис уже
шагнула к выходу из палатки, он сообразил, что на виске у нее появился шрам,
которого раньше не было. Пол хотел окликнуть ее, спросить, откуда он у нее, но
промедлил, а когда решился, Глэдис уже не было в столовой.
— Эй, Пол, ты будешь есть? — окликнул его Тони.
— Да, уже иду, — ответил Пол, но не двинулся с
места. В его сердце как будто вонзился острый нож. Боль была почти физической,
и он непроизвольно схватился за грудь. Раньше такое случалось с ним каждый раз,
когда он вспоминал Седину, но сейчас она была ни при чем. Виновата была
неожиданная встреча с Глэдис, разбудившая в душе Пола все чувства, которые он к
ней испытывал.
Чувства, о которых он всеми силами старался забыть…
Глава 10
На протяжении следующих трех дней Глэдис и Пол делали все,
что только было в их силах, чтобы не встречаться, однако результат был
практически нулевым. Они сталкивались друг с другом то в лагере, то в
госпитале, то на площадке, где стояли машины. Правда, они почти не
разговаривали, однако от этого им было не легче — каждый слишком остро
воспринимал присутствие другого и испытывал неловкость, смешанную с болью.
Вечером третьего дня, когда Глэдис сидела в столовой и
ужинала. Пол сел с ней рядом.
— Ну что, ничего у нас не получается? — спросил он
негромко, чтобы не услышал никто из сидящих за столом. В голосе его звучало
отчаяние. Пол уехал бы, если бы мог. Но кто за него сделает его работу?
Репортаж Глэдис должен был послужить более широкой известности этого места.
Тогда госпиталю помогут.
Иными словами, ни он, ни она не могли бросить все и уехать,
как бы им этого ни хотелось. Оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Пол
буквально физически ощущал, как сердце его начинает рваться на части, стоит ему
только увидеть Глэдис или хотя бы просто услышать ее голос.
А это происходило достаточно часто. Глэдис очень хотелось
поскорее закончить работу. С самого утра она то беседовала с медсестрами, то
фотографировала детей в палатах, то снимала африканскую природу и лагерь. Она
казалась очень занятой, но стоило Полу оказаться поблизости, как их взгляды
непременно встречались, и тогда его словно опаляло огнем. В ее глазах было
столько боли, столько затаенного страдания, что Пол принимался лихорадочно
изобретать какие-то предлоги, которые позволили бы ему уехать. Но придумать он
ничего не мог. Они продолжали встречаться по десять раз на дню и страдать от
этого.
— К сожалению, — ответила Глэдис сдержанно. Пол
остро ощутил, как глубоко он ее ранил. Ее, прекрасную и нежную, пришедшую ему
на помощь, когда ему было трудно, со всей своей самоотверженностью и любовью.
А Глэдис уже отвернулась, чтобы он не замечал, как сильно
дрожат ее губы. В тот самый миг, когда она увидела его в столовой, чувства
ожили в ее душе с новой силой. Глэдис было ясно: это уже навсегда, и ничего
поделать с собой она не сможет. Пол был ее единственной настоящей любовью,
забыть которую Глэдис не сумела бы, проживи она хоть тысячу лет.
Между тем ужин закончился, столовая опустела, и они остались
вдвоем. Глэдис по-прежнему не смотрела на него, и Пол неловко заерзал на стуле.
— Можно я задам тебе один вопрос? — спросил он.
— Какой?
— Откуда у тебя этот шрам? Раньше его не было…
Теперь, вблизи, Пол рассмотрел его как следует. Шрам был
очень длинный и явно недавний. Часть его скрывали волосы — ее чудесные, золотые
волосы цвета спелой пшеницы. Кроме того, как-то утром Пол видел Глэдис
выходящей из своей палатки с ортопедическим корсетом на шее. (Она надевала его
иногда, если начинали болеть позвонки.) — Что с тобой случилось, Глэдис? —
Пол хотел коснуться шрама пальцами, но Глэдис отпрянула.
— Это дуэльный шрам, — сказала она, попытавшись
обратить все в шутку, но Пол не улыбнулся. Он продолжал выжидательно смотреть
на нее, и Глэдис неохотно сказала:
— Я попала в аварию.
— Когда? — Пол хотел знать точно. Все дурные
предчувствия, которые он испытывал в тот день, вдруг ожили в нем. — Когда,
Глэдис?!
— Довольно давно, — уклончиво ответила она, но Пол
понял.
— Это было… тогда? — спросил он, чувствуя, как у
него кружится голова, а к горлу подкатывает тошнота. Если бы он не сидел, а
стоял, то, наверное, вынужден был бы схватиться за стол, чтобы не упасть.
— Да, в тот день, — неохотно подтвердила Глэдис.
— Когда ты… возвращалась?
— Да.
— О боже!.. — Пол в отчаянии и ужасе схватился за
голову. — Я не должен был разрешать тебе садиться за руль в таком
состоянии. Я должен был настоять! У меня было предчувствие, ноя…
— У меня тоже, — ответила Глэдис, думая о том, что
он с ней сделал. Она могла погибнуть. Она чуть не погибла, но ей повезло.
Или скорее не повезло?
— Ты сильно разбилась?
— Достаточно сильно.
