Пол улетел на два дня в Могадишо, и Глэдис получила
небольшую передышку. Она использовала ее для того, чтобы сосредоточиться на
работе. Фотоаппарат Глэдис заглядывал, казалось, прямо в души людей, но это
никому не мешало. Напротив, ее ненавязчивое внимание согрело атмосферу в
лагере, и к тому моменту, когда Пол вернулся из Могадишо, Глэдис успела со
многими подружиться. Теперь ей было уже не так тяжело видеть его и говорить с
ним.
В пятницу вечером медсестры решили устроить у себя
вечеринку, на которую пригласили всех желающих. Глэдис долго колебалась, не
обидеть бы кого, но в конце концов решила не ходить. Она была совершенно
уверена, что Пол тоже там будет. Ей не хотелось начинать все сначала. Все-таки
удалось немного успокоиться, и слава богу.
Она осталась в палатке и читала при свете карманного
фонарика, когда снаружи, у самого входа, что-то громко зашуршало. Вздрогнув от
страха, Глэдис приподнялась на локте и посмотрела на противомоскитный полог.
Она была уверена, что возле палатки бродит какое-то животное или, того гляди,
заползет змея, которых в окрестностях лагеря было порядочно. Оружия у нее не
было. Глэдис направила на вход в палатку луч фонаря, готовая закричать при
малейших признаках опасности. Это был Пол. Он заглянул в палатку, щурясь от
яркого света, бившего ему прямо в глаза.
— Ох, — сказала Глэдис. — Я думала, это
рогатая гадюка!
— Это она и есть, — ответил Пол, загораживая глаза
ладонью. — Извини, если я тебя напугал… Я хотел спросить, почему ты не
пошла на вечеринку?
— Я устала, — солгала Глэдис.
— По-моему, ты врешь, — сказал Пол. — Ты
никогда не устаешь.
Да, Глэдис следовало трижды подумать, прежде чем пытаться
ввести его в заблуждение. Но на самом деле она не особенно боялась, что он
прочтет ее мысли, — гораздо больше ее пугало, что Пол может заглянуть к
ней в душу. И он вполне способен был, это сделать. Шесть месяцев, на протяжении
которых Глэдис делилась с ним своими самыми сокровенными надеждами и мечтами,
не пропали даром. Теперь Пол мог видеть ее насквозь.
Тогда почему же он не разглядел страшные кровоточащие раны,
которые сам нанес ей?
— Сегодня я устала, — упрямо повторила
Глэдис. — Кроме того, мне давно хотелось кое-что почитать.
— Ты сказала, что мы могли бы быть Друзьями, и я готов
попробовать, — неожиданно заявил Пол. — Что, предложение еще в силе
или я опоздал?
— Мы друзья, — ответила Глэдис, но он покачал
головой.
— Нет. Мы все еще кружим вокруг друг дружки, словно
раненые львы. Настоящие друзья так себя не ведут, — сказал он и
прислонился плечом к центральному шесту палатки.
— Но мы не львы, — негромко возразила
Глэдис. — Мы просто люди, а люди иногда делают друг другу больно. Даже
если они друзья…
— Мне очень жаль, что я обидел тебя, Глэдис, — с
мукой в голосе произнес Пол, пока она вела отчаянную борьбу с собой. Глэдис
старалась не пустить его в свое сердце. Так она выстрелами отгоняла бы от
палатки льва. И то и другое было трудным делом.
— Я не хотел, — добавил Пол. — Не хотел,
понимаешь?.. Но иначе я просто не мог. То, что мной владело, было сильнее меня.
— Я все понимаю, Пол. — Глэдис отложила книгу и
уселась поудобнее. — Перестань, не казни себя. Наверное, так должно было
случиться…
И она грустно посмотрела на него. Снова эта боль, и
казалось, ей не будет конца.
— Что в порядке?! — с горячностью воскликнул
Пол. — Мы оба все еще наполовину мертвы. По крайней мере я — мертв… Я
попробовал все, за исключением, быть может, отворотного зелья и колдовства, но
ничто не помогло. Я принадлежу ей, Седине! И всегда буду принадлежать.
— Она никогда не принадлежала тебе, Пол, потому что
сама этого не хотела. Ты никогда не владел ею, потому что она этого не
позволяла. Как же ты можешь принадлежать Селине? Я пыталась объяснить это тебе,
но… не смогла. Значит, остается только ждать. В один прекрасный день ты
Проснешься и все поймешь.
Он пристально посмотрел на нее.
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной на вечеринку,
Глэдис, — предложил он. — Как друг. Мне очень хочется с тобой
поговорить — просто поговорить. Если бы ты знала, как мне этого не хватает!
В его глазах блеснули слезы, и Глэдис поняла, что
приглашение пойти вместе на вечеринку было той оливковой ветвью мира, которую
он протягивал ей в ответ на ее предложение быть друзьями.
— Мне тоже этого не хватает, — призналась
она. — Только здесь, к сожалению, нет телефонов…
Глэдис пыталась шутить, но в ее словах было слишком много
горечи. Не было никакого смысла возвращаться к прошлому. Страница была
прочитана, ее надо было только закрыть.
— Давай не будем спешить, — добавила она.
— Куда? — Пол криво улыбнулся. — Нам совершенно
некуда торопиться, Глэдис, нам осталось только вместе поплакать над осколками,
которые уже не склеишь…
И Пол выдавил из себя еще одну жалкую улыбку. Нечеловеческим
напряжением воли он заставил себя не вспоминать о том, как целовал ее и что при
этом чувствовал. Он отдал бы десять лет жизни за возможность снова обнять ее,
но это было бы безумием. Ему нечего было дать ей. Он не принадлежал даже самому
себе.
— Ну давай же одевайся, и пойдем, — сказал Пол
просительно. — Ведь у нас осталось всего три недели. Потом мы снова
расстанемся… надолго. — Он хотел сказать «навсегда», но не смог.
На его лице появилось такое выражение, словно он решил
стоять здесь до тех пор, пока Глэдис не пойдет с ним.
— Но я не хочу! — упрямо возразила она.
— Брось, Глэдис! — Пол тоже заупрямился. Они
словно играли в пинг-понг, и ни один не хотел уступать. — Вылезай из
своего мешка, иначе я отнесу тебя в столовую прямо в нем.
Глэдис живо представила себе эту картину и расхохоталась.
«Сумасшедший! Настоящий сумасшедший!» — подумала она, зная, что будет любить
его всегда. Даже когда кончатся три недели, которые у них еще оставались.
И, совершенно неожиданно для себя, Глэдис решила, что Пол
прав. Все равно она потеряла его навсегда, так что три недели ничего не решали.
Так почему бы им не побыть немного вместе на прощание?
— Хорошо, я иду, — сказала Глэдис, расстегивая
«молнию» спального мешка. На Глэдис были джинсы и плотная хлопчатобумажная
майка. Вытряхнув ботинки, куда могли забраться ядовитые насекомые или змеи,
Глэдис зашнуровала их и встала.
— О'кей, мистер, на ближайшие три недели мы —
друзья, — сказала она. — А потом вы должны навсегда исчезнуть из моей
жизни.
— Я думал, что я уже… — проворчал Пол, поднимая полог
палатки и давая ей пройти.
— Я тоже так думала, но ты умеешь здорово притворяться, —
сказала Глэдис, когда они шли через лагерь к столовой, откуда доносилась музыка
и звон посуды. — Та заключительная сцена в «Карлайле» показалась мне
достаточно убедительной. Я и в самом деле решила, что ты прощаешься со мной
по-настоящему.
