— У меня отличные дети, Пол! — сказала она,
собирая со стола миски и кожуру от грейпфрутов. — И нормального человека
они не испугают. Мужчина, который полюбит меня, должен полюбить и моих детей,
иначе он мне просто не нужен.
Она посмотрела на него, и Пол отвел глаза. Когда он прогнал
ее, Глэдис чувствовала себя чем-то вроде подержанной вещи, которой пренебрегли.
Возможно, Пол не хотел оскорбить ее сознательно, однако вышло так, словно она
была недостаточно хороша для него. У нее было слишком много детей, к тому же
его идеалом была Селина, превзойти которую было невозможно. На самом-то деле
судить, кто из них хуже, а кто лучше, мог человек либо очень самонадеянный,
либо ослепленный каким-либо сильным чувством.
Например, горем.
Но Пол ничего ей не ответил. В молчании он убрал в буфет
последнюю пачку печенья и пошел проводить Глэдис до палатки. У полога Пол
остановился и долго смотрел на нее. Они провели вместе длинный, трудный, но
очень хороший день, который стал для них чем-то вроде последнего поворота в
долгом пути. Они навсегда попрощались с тем, что оставалось в прошлом.
— До завтра, Глэдис. Постарайся выспаться как следует…
— сказал Пол негромко и добавил со смущенной улыбкой:
— Я рад, что ты приехала сюда и мы встретились…
Глэдис кивнула. За время, что они провели в лагере, они многое
узнали друг о друге, сумели победить все плохое, что между ними было, и
положили начало новой дружбе, которая, как надеялась Глэдис, будет более
долговечной, чем их короткая любовь.
— Я тоже, — шепнула она и, махнув ему на прощание
рукой, скрылась в палатке.
Пол еще немного постоял у входа, потом повернулся и медленно
пошел прочь.
Глава 11
Оставшиеся две недели пролетели совершенно незаметно. Глэдис
по-прежнему много фотографировала, помогала медсестрам убирать в госпитале,
летала с Полом в Бужумбуру и Могадишо, совершала дальние путешествия в джипе с
Тони и Рэнди. Она сделала множество замечательных кадров, взяла десятки
интервью, и была уверена, что репортаж получится первоклассным.
Несколько вечеров она провела с Полом. Примирившись с
прошлым, они больше не чувствовали себя напряженно и прекрасно проводили время.
Глэдис эти вечерние беседы очень напоминали то старое доброе время, когда они
общались только по телефону: Пол был все так же остроумен, все так же весело
шутил, и Глэдис неожиданно обнаружила, что они все еще очень дороги друг другу.
Последний вечер они тоже провели вместе. Впервые за все
время Пол поделился с Глэдис своими планами. В июне он собирался перебраться в
Кению, чтобы возить туда поступающее по линии ООН продовольствие. По поводу
«возвращения к цивилизации» Пол по-прежнему не мог сказать ничего
определенного. Единственное, о чем он упомянул, — это о том, что
постарается выкроить недельку или две, чтобы провести их на своей любимой
«Морской звезде».
— Если вдруг будешь в Нью-Йорке, позвони мне, —
попросила Глэдис. Как всегда в июле, она собиралась ехать с детьми на мыс Код.
Там она планировала пробыть до первой декады августа, после чего ее должны были
сменить Дуг и Таня.
— Значит, в августе ты будешь свободна, — подвел
итог Пол. — Что ты собираешься делать?
— Пока не знаю. Хорошо бы, Рауль нашел для меня
что-нибудь интересное.
Своей поездкой в Руанду Глэдис была очень довольна. Репортаж
несомненно удался. Кроме того, она встретила здесь Пола. Она поняла, что
продолжает любить его, однако совершенно неожиданно обнаружила в себе
достаточно сил, чтобы перестать цепляться за это чувство и отпустить Пола на
все четыре стороны.
На следующий день Пол сам отвез ее на самолете в Кигали,
откуда ей предстояло лететь до Кампалы. Пока они ожидали самолета местной
авиакомпании, Пол попросил Глэдис передать привет Сэму и остальным, и она с
улыбкой сказала:
— Если только они не в тюрьме… Глэдис шутила, с
удовольствием чувствуя, что теперь, когда она ничего от него не ждет и между
ними не стоят больше его прежние страхи, они могут говорить совершенно
свободно. И хотя то, что они оба потеряли, было ей бесконечно дорого, здесь, в
Африке, Глэдис неожиданно обрела достойную замену всему, что она так долго
оплакивала.
Вскоре объявили посадку, и Глэдис, с нежностью посмотрев на
Пола, крепко обняла его за плечи.
— Будь осторожен. Пол. Береги себя и… не будь к себе
слишком суров. Ты этого не заслуживаешь.
— И ты тоже береги себя. — Он улыбнулся
печально. — А я, если встречу парня в штормовке, сразу пошлю его к тебе.
— Не трудись. Он сам должен найти меня! — Она
знала, что, хотя между ними не было ничего, кроме дружбы, ей будет очень его не
хватать.
— Если мне случится вернуться в цивилизованный мир, я
непременно тебе позвоню, — пообещал Пол, но Глэдис поняла, что это вряд ли
произойдет.
— Я буду очень рада, — все же сказала она,
подхватывая на плечо драгоценный кофр, в котором лежали отснятые пленки.
И вдруг он обнял ее и на несколько секунд крепко прижал к
себе. Полу хотелось сказать ей еще очень многое, но он не знал как. Он хотел
поблагодарить ее, но не знал — за что. Быть может, за то, что она хорошо знала
его и принимала его таким, как есть. И сам Пол тоже принимал ее безоговорочно и
полностью, и это, наверное, было самым ценным в их новых отношениях.
Когда Глэдис поднималась по трапу на борт небольшого
двухвинтового самолетика, в глазах ее дрожали слезы. Пол смотрел на нее и махал
рукой, и Глэдис тоже помахала в ответ. Потом самолет взлетел и, сделав круг над
аэродромом, взял курс на северо-запад. Пол долго провожал его взглядом, потом
вернулся к своей машине и вскарабкался в пилотскую кабину.
Летя обратно в Сингугу, он снова вспомнил о Глэдис и
почувствовал, как в его душе воцаряется мир. Он больше не боялся ее и не
чувствовал себя виноватым перед ней, потому что Глэдис простила его. Теперь Пол
любил ее как друга, как сестру, как мать и знал, что ему будет очень не хватать
ее смеха, ее озорных глаз и задорных ямочек на щеках, которые появлялись каждый
раз, когда она улыбалась. Раньше он почему-то не замечал их, но теперь они были
ему особенно дороги. Ему уже не хватало ее, не хватало даже разочарования и
досады, которые появлялись в ее взгляде каждый раз, когда ему доводилось
ляпнуть какую-нибудь глупость.
Вечером того же дня Пол случайно оказался возле палатки
Глэдис и испытал почти физическую боль при мысли о том, что не увидит ее ни
сегодня, ни завтра. И, несмотря на то, что Пол совершенно искренне считал себя
независимым и самостоятельным человеком, ему вдруг стало бесконечно одиноко.
А ночью ему снова приснился кошмарный сон, хотя вот уже
несколько недель он спал вообще без сновидений. Ему снилось, что он стоит на
взлетной полосе аэродрома и провожает взглядом самолет, увозящий Глэдис в
Кампалу. И вдруг, прямо на его глазах, древняя двухмоторная машина взорвалась в
воздухе, и объятые пламенем обломки рассыпались по взлетному полю. Пол бросился
бежать, ибо ему показалось, что Глэдис зовет его из-за плотной стены дыма и
огня, но его ноги проваливались в расплавленный гудрон, и он не мог сделать ни
шага. Наконец он каким-то образом вырвался и долго бродил среди дымящихся
обломков, но так и не нашел тела Глэдис. И тогда он заплакал, заплакал во сне и
продолжал плакать даже после того, как проснулся.
