Полиции удалось задержать всех клиентов. Среди этих
респектабельных подонков оказался один член парламента, который, как
впоследствии сказал Глэдис один из инспекторов, наверняка ушел бы от
ответственности, если бы она не сфотографировала его «со спущенными штанами» —
и в буквальном, и в переносном смысле. Удалось снять и хозяев притона. Трое
мужчин и одна женщина заправляли здесь всем и получали значительную прибыль от
торговли детьми. Возможно, где-то у них были высокие покровители, но Глэдис не
сомневалась, что им тоже не поздоровится. Сотни кадров, несколько десятков
пленок лежали у нее в сумке. Этот материал обладал убийственной силой, и это
был ее вклад в спасение этих девочек, в спасение будущих жертв, которых теперь,
благодаря и ей тоже, может быть, не будет.
Когда полицейские стали выводить девочек, чтобы отправить их
в больницы и детские приюты, она сама вынесла на улицу и посадила в «Скорую
помощь» восьмилетнюю китаянку, сплошь исхлестанную кнутом. Полиция вырвала ее
из объятий мерзавца, который только что кончил заниматься с ней извращенным сексом.
Глэдис, которая оказалась свидетельницей этого кошмара, едва не треснула
подонка своим фотоаппаратом. К счастью, приставленный к ней телохранитель успел
вовремя схватить ее за руку и напомнить, что этого ни в коем случае нельзя
делать.
Вернувшись под утро в отель, Глэдис первым делом позвонила
Полу.
— Ну что?! — в тревоге воскликнул он, как только
услышал ее голос. — С тобой все в порядке?
— Д-да, — неуверенно ответила Глэдис. — Я
жива-здорова, — добавила она поспешно, так как Пол в трубке издал какое-то
восклицание. — Ты только не волнуйся, Пол, но… я не могу даже рассказать
тебе, что я увидела этой ночью! И боюсь, что этого мне никогда не забыть.
— Я понимаю. Это, наверное, было ужасно…
— Непередаваемо ужасно. Я видела одну девочку… У нее на
теле были следы самых настоящих пыток. Представляешь, она еще моложе Сэма, но
ее били кнутом, прижигали грудь сигаретами!
Пол громко скрипнул зубами. Ему казалось, что подобное
зрелище — не для ее глаз, но он считал, что не имеет права указывать ей, что и
как делать. Единственное, что мог Пол, — это просить Глэдис поберечь себя.
И надеяться, что все обойдется.
— Тебе, наверное, стоит поспать, — предложил
он. — Ты ужасно устала.
— Конечно. Но я вряд ли засну. Пожалуй, лучше приму душ
и пойду поброжу по улицам — может, сумею прийти в себя.
— Хорошо, — сказал Пол и тяжело вздохнул. —
Тебе здорово досталось?..
— Да нет, не сказала бы, — ответила Глэдис,
стараясь говорить как можно бодрее. — Кто-то ведь должен был это сделать?
В конце концов Пол велел ей принять горячую ванну, погулять
по Лондону и постараться немного поспать перед обедом. По его мнению, это было
лучшее, что Глэдис могла предпринять, чтобы поскорее успокоиться. Взяв с Глэдис
слово, что вечером она снова позвонит ему, Пол дал отбой и вышел на палубу. Стоя
у самого борта, он долго смотрел на море, блестевшее в лучах солнца.
Он думал о Глэдис. Она во всем была не похожа на Седину,
однако было нечто, объединяющее этих двух женщин. И теперь он, кажется, понял,
что это. Глэдис обладала такой же внутренней силой и душевной чистотой. Подчас
Пола это даже пугало. Вместе с тем его тянуло к ней, но он старался об этом не
думать, как не задумывался и о том, что будет с ними дальше. Он так привык
говорить с ней, что уже не представлял, как он сможет прожить хотя бы один день
без того, чтобы не снять трубку и не позвонить ей. Ее негромкий, успокаивающий,
мягкий голос оставался для него единственным ориентиром в мире, погрузившемся
во мрак в тот самый миг, когда Пол узнал о гибели самолета, на котором летела
его жена.
Примерно о том же самом думала и Глэдис. Лежа в огромной
мраморной ванне, она старалась представить себе, как она сможет обходиться без
ежедневных разговоров с Полом, когда вернется в Уэстпорт. Даже если они будут
перезваниваться в отсутствие Дуга, в конце концов он все равно увидит счета от
телефонных компаний и начнет допытываться, с кем это она разговаривала. Что она
тогда ему скажет?
Почему ей так нужны эти ежедневные беседы? Всего за неделю
она пристрастилась к ним, словно наркоман к наркотику. Непостижимо! Однако факт
оставался фактом: жить без этого она уже не могла, да и не хотела. Они с Полом
были нужны друг другу гораздо больше, чем каждый из них готов был признаться
даже самому себе. Бесспорно было одно: несмотря на разделявшее их расстояние —
расстояние, измерявшееся не только милями, но и годами, вместившими множество
самых разных событий и самый разный жизненный опыт, — оба они потихоньку
двигались навстречу друг другу.
«И что потом?..» — спросила себя Глэдис, закрывая глаза.
Пол, все еще стоявший на палубе своей яхты, пожал плечами и,
засунув руки в карманы, спустился к себе в каюту, задаваясь тем же вопросом.
Глава 3
Дела отняли у Глэдис гораздо больше времени, чем она
рассчитывала, так что домой она сумела вылететь только в пятницу. Когда в
четверть шестого вечера она вошла в свой собственный дом, дети сидели на кухне
и пили чай, перебрасываясь шуточками. Пес терпеливо сидел возле стола, выжидая,
не перепадет ли ему кусочек печенья, но, заслышав шаги Глэдис, сразу ринулся ей
навстречу. Эйми, обернувшись, испустила восторженный вопль, и вся орава
бросилась следом.
Приласкав собаку и целуя детей, Глэдис почувствовала себя
так, словно никуда не уезжала. Поездка в Лондон казалась сном, репортажи,
которые она сделала, потеряли всякую реальность, а дружба с Полом (накануне ее
отъезда они пришли к выводу, что их отношения — просто дружба, и не больше)
представлялась чем-то, не имеющим никакого отношения к ее повседневной жизни.
Только теперь Глэдис поняла, как она соскучилась. Целую
неделю она была совершенно свободна, самостоятельна, независима, и эта жизнь ей
очень нравилась. Но теперь ей самой уже было непонятно, как она могла променять
эти милые мордашки на что-то постороннее.
— Как вы тут без меня? — спросила она, обнимая
всех по очереди.
— Отлично, мам, просто отлично! — наперебой
заговорили они и принялись вываливать ей последние новости. Сэм забил победный
гол во время одного из футбольных матчей, у Эйми выпал последний молочный зуб, Джейсону,
наоборот, сняли с зубов скобки, а у Джессики появился новый поклонник «с
настоящей бородой», как, хихикая, сказала Эйми, хотя Глэдис подозревала, что
она, как всегда, преувеличивает. Впрочем, она была рада, что за время ее
отсутствия не произошло ничего из ряда вон выходящего.
Минут через двадцать дети как ни в чем не бывало разошлись
по своим комнатам, чтобы готовить уроки, звонить друзьям или смотреть
телевизор, а Глэдис отправилась на кухню, чувствуя, что жизнь вошла в привычную
колею.
Отпустив приходящую домработницу, Глэдис поставила вариться
картошку, а сама поднялась в спальню, чтобы распаковать чемодан. Сидя на
кровати и оглядываясь по сторонам, она думала о том, что за время ее отсутствия
в доме ничто не изменилось. Ее маленький мир остался таким же, каким был, да и
дети, похоже, перенесли ее отсутствие спокойно, и это заставило Глэдис
испустить вздох облегчения. Поездка в Лондон уже казалась ей плодом собственной
фантазии.
