Когда раздался телефонный звонок, Глэдис как раз загружала в
посудомоечную машину последнюю порцию тарелок, рассчитывая потом спокойно
отправиться в темную комнату, где ждали ее отснятые пленки. Она обещала сыну,
что сделает фотографии к понедельнику, нужно было спешить.
Должно быть, это Дуг. Глэдис сняла трубку. На сегодня у них
был запланирован поход в ресторан, и ей казалось, что она получит куда больше
удовольствия, если муж попросит прощения за свое вчерашнее поведение.
— Алло? — сказала она в трубку и улыбнулась, почти
уверенная, что услышит голос мужа. Звонил Рауль Лопес, сам в прошлом знаменитый
репортер, а ныне — один из самых известных в городе агентов, представлявших
интересы фотожурналистов и фотографов. Агентство, которое теперь возглавлял
Рауль, когда-то сотрудничало и с отцом Глэдис.
— Ну что, Мать Года, как делишки? Все еще
фотографируешь младенцев на коленках пьяных Санта-Клаусов? — спросил Рауль
вместо приветствия.
На прошлое Рождество Глэдис действительно снимала сирот в
местном приюте, и, хотя это была обычная благотворительная акция, Рауль никак
не мог ей этого простить. Или, по крайней мере, забыть. Вот уже много лет
подряд он твердил Глэдис, что она разменивается по мелочам, зарывает свой
талант в землю, и, с его точки зрения, это является настоящим преступлением
перед мировой общественностью и перед фотожурналистикой. «О себе я уже не
говорю», — добавлял обычно Рауль. Вот уж кто не страдал от ложной
скромности.
И каждый раз, когда Глэдис делала для Рауля какую-нибудь
небольшую работу, он снова начинал надеяться, что она наконец вернется в мир
фотожурналистики.
«Восстанет из гроба», как он выражался. Три года назад
Глэдис сделала для Рауля великолепный фоторепортаж о положении детей в Гарлеме.
Этой работой она занималась в свободное время, пока ее собственные дети были в
школе, и ухитрилась ни разу не пропустить своей очереди по автопулу. Дуг,
правда, всячески выражал ей свое неудовольствие. Но Глэдис уговаривала его так
долго и упорно, что ему не оставалось ничего другого, кроме как уступить. Ее
«гарлемская серия» удостоилась региональной премии фотожурналистов.
— Все нормально, Рауль. А ты как? — спросила она.
— Неплохо. Только работы, как всегда, невпроворот.
Особенно тяжело бывает уламывать звезд, которых я представляю. Ибо не все они
имеют представление о том, что такое здравый смысл. Ты, случайно, не знаешь,
почему творческим людям бывает так трудно принимать разумные решения?
Услышав эту тираду, Глэдис решила, что у Рауля, похоже,
действительно выдалось не самое легкое утро. «Надеюсь, — подумала
она, — он не собирается сделать мне какое-нибудь безумное предложение?»
Правда, Глэдис уже давно предупредила агента, чтобы он не предлагал ей поездок
на озеро Танганьику — снимать крокодилов из-под воды, но Рауль время от времени
нарушал уговор.
— Какие у тебя планы? — спросил Рауль чуть более
сердечным тоном, и Глэдис оценила его старания. Рауль был человеком
раздражительным, вспыльчивым, резким в суждениях, но Глэдис он все равно
нравился.
— Вообще-то, я собиралась мыть посуду, — сказала
Глэдис, бросив взгляд на моечную машину, которая все еще стояла с выдвинутыми
поддонами. — Интересно узнать, как это зрелище сообразуется с твоим
представлением обо мне? — добавила она с улыбкой.
— Прекрасно сообразуется, — пробурчал
Рауль. — Хотелось бы знать, когда твои дети наконец вырастут? Искусство не
может ждать вечно!
— Придется ему подождать, — вздохнула Глэдис. Она
вовсе не была уверена, что Дуглас позволит ей когда бы то ни было вернуться в
фотографию. Рауль упрямо не оставлял своих попыток уговорить ее взяться за
какое-нибудь головоломное задание, надеясь, что в один прекрасный день она
«возьмется за ум», «пошлет к черту зануду-мужа», «сдаст в пансион свою сопливую
команду» и рванет из Уэстпорта в какую-нибудь «горячую точку».
— Уж не собираешься ли ты снова просить меня
отправиться куда-нибудь в Тибет, чтобы проехать на ослике от Лхасы до
Пекцпа? — спросила она шутливо. Именно с таким предложением Рауль
обратился к ней несколько лет назад, когда Глэдис была на восьмом месяце
беременности. С тех пор эта фраза стала для них чем-то вроде кодового обозначения
заданий, связанных с дальними и продолжительными поездками, которые Рауль
продолжал предлагать ей с завидной регулярностью. Впрочем, изредка он находил
более разумные задания, наподобие гарлемского репортажа. И в глубине души
Глэдис была очень довольна, что Рауль не спешит вычеркнуть ее из своих
«звездных списков», хотя в телефонных разговорах он не раз называл ее
«пропащей» и «дохлым номером». («Я знаю, что обращаться к тебе — это дохлый
номер, но попытка — не пытка…» — так начинался примерно каждый третий их
разговор.) — Что ж, ты почти угадала… — проговорил Рауль. — Конечно, не в
десяточку, но все-таки близко. — Он словно обдумывал, как бы получше
начать, но Глэдис прекрасно знала, что Рауль не из тех людей, которые будут
звонить по делу и мямлить. Наверняка у него все было заранее просчитано и
расписано, просто Рауль опробовал на ней один из своих «подходцев». У него
самого никогда не было ни жены, ни семьи. Он решительно не мог понять, почему
ради мужа и детей Глэдис готова снова и снова отказываться от увлекательных
путешествий, от карьеры, от успеха, наконец. Талант у нее, по мнению Рауля, был
редкостный, поэтому он совершенно искренне считал ее отказ от карьеры никому не
нужной жертвенностью.
— Ну так что же? — поторопила Глэдис, и Рауль
наконец решился взять быка за рога, хотя заранее знал, что она скажет «нет».
Знал и все-таки надеялся.
— Нужно смотаться в Корею, — сказал он
деловито. — Заказчик — воскресное приложение к «Тайме мэгэзин». Редактор
решил поручить это кому-то из моих звезд, поскольку в штате журнала нет
фотографа высшего класса. А дело такое: одна сеульская фирма предлагала
состоятельным бездетным парам детей для усыновления. Все бы ничего, но
распространился слух, что детей, которые никому не приглянулись, в конце концов
убивали. Впрочем, работа достаточно безопасная, особенно для тебя. Нужно только
помнить, что фотографии умеют говорить сами за себя, и поменьше выступать.
Главное — снимать, остальным займется общественное мнение и полиция. Поняла?..
Рауль немного помолчал, но, не дождавшись ответа, добавил
почти умоляющим голосом:
— Это просто фантастическое задание, Глэдис! Когда
репортаж появится в журнале, будет настоящий взрыв. Газеты будут просто драться
из-за этих материалов, если «Тайме» решит пустить их в продажу. Фотографии нужны,
чтобы придать статье, так сказать, наглядность, и я бы предпочел, чтобы их
сделала именно ты, а не кто-то другой. Здесь, во всяком случае, нужна именно
такая рука, именно такой глаз, как у тебя. К тому же ты любишь детей, и я
подумал… Словом, с какой стороны ни посмотри, эта работенка словно специально
предназначена для тебя.
Слушая Рауля, который все больше и больше воодушевлялся,
Глэдис тоже почувствовала волнение. Со времен ее гарлемского репортажа ни одно
задание не трогало ее столь сильно. Но что она скажет Дугласу и своим
собственным детям? Что она уезжает в Корею? А кто заменит ее в автопуле, кто
будет готовить для них обеды и ужины? Кто будет гулять с собакой? Глэдис
занималась всем этим — и многим другим тоже — на протяжении многих лет, и единственным,
кто ей помогал, была приходящая домработница, которая два раза в неделю убирала
квартиру.
