Глэдис пожала плечами:
— Разве Мэйбл совершила такую уж большую ошибку? Просто
она идет не тем путем. Мэйбл как-то призналась мне, как грустно бывает ей
оттого, что ее уже никто никогда не полюбит по-настоящему. Очевидно, Джефф
остыл к ней, а может, он никогда не был от нее без ума.
— Кто бы не остыл после двадцати лет брака? — с
раздражением бросил Дуг. — Ни в сорок пять, ни в пятьдесят человек уже не
способен чувствовать так, как он чувствовал в двадцать.
— Если ты имеешь в виду страсть, то я с тобой вполне
согласна. Но ведь я говорю о Другом, совсем о другом! В пятьдесят лет человек
чувствует нисколько не слабее, чем в двадцать, — просто чувства у него
иные. Они богаче, разнообразнее, глубже, наконец…
— Все это просто романтическая чушь! — перебил
Дуглас, и Глэдис похолодела. Она не верила своим ушам.
— Ты серьезно считаешь, — начала она, с трудом
подбирая слова, — что через пятнадцать или двадцать лет брака человек уже
не может любить своего супруга или супругу?
— Я просто думаю, что к этому времени так называемая
«любовь» проходит. И ни один человек, если только он способен рассуждать
здраво, не ожидает ничего другого.
— Чего же он ожидает? — спросила Глэдис странным,
напряженным голосом и, поставив бокал на стол возле своей тарелки, посмотрела
на мужа.
— Верности, уважения, товарищества, помощи, в том числе
в уходе за детьми, надежности, наконец. Именно этого ожидают от брака в нашем
возрасте.
— Но все это может дать хорошая домработница. Или
собака.
— А чего бы хотела ты? — Дуглас усмехнулся. —
Прогулки под луной, цветы, подарки на Валентинов день — все это для школьников.
И не говори, пожалуйста, что до сих пор придаешь этой чепухе какое-то значение,
иначе я решу, что ты общаешься с Мэйбл больше, чем следует.
— Я не ожидаю чего-то особенного, Дуг. Никаких чудес,
но… Мне нужен кто-то больший, чем человек, на которого можно положиться.
Надеюсь, и тебе нужна не просто женщина, которой ты можешь доверить детей. Или
наш брак для тебя — нечто вроде… трудового соглашения?
Выпалив все это единым духом, Глэдис мельком подумала, что
от общих вопросов они как-то очень быстро перешли к частностям. И сколько бы
Дуг ни называл эти частности чепухой, для Глэдис они имели огромное значение.
— Наш брак продержался семнадцать лет, — обиделся
Дуг. — И продержится еще долго, если ты не станешь раскачивать лодку и
перегружать ее бреднями о своей карьере, таланте, поездках в Корею или о
какой-то там «любви» после семнадцати лет замужества. Кто в зрелом возрасте
способен на подобные детские чувства? Рассчитывать на что-то подобное всерьез —
глупость!
Тут Глэдис вздрогнула, словно получила пощечину, и ее
устремленные на мужа глаза расширились от ужаса и негодования.
— А вот я рассчитываю на это, Дуг, — сказала она
чуть дрожащим голосом. — И всегда рассчитывала. Иначе в нашем браке просто
нет смысла. Я люблю тебя по-прежнему, и всегда любила, иначе почему бы я
оставалась с тобой?
— Гм-м, приятно слышать, но, право же, пора тебе
оставить твои безумные романтические иллюзии. Быть замужем за кем-то, равно как
и быть женатым — самая прозаическая вещь на свете.
— Почему так? Почему это должно быть так? — Глэдис
решила идти ва-банк. Прошлым вечером Дуглас не оставил камня на камне от ее
надежд, сегодня он пустил по ветру уверенность в том, что ее брак — счастливый
брак. Глэдис больше нечего было терять. — Ведь семейная жизнь только
выиграла бы, если к ней добавить капельку романтики, а без любви она и вовсе не
может существовать — я в этом убеждена. Просто многим это невдомек. Если бы тот
же Джефф почаще задумывался, как ему повезло, что у него есть Мэйбл, он вел бы
себя иначе. Тогда ей и в голову бы не пришло встречаться с чужими мужьями.
— А я уверен, что Мэйбл просто распущенная дрянь и
развратница. При чем тут какие-то надуманные промахи или ошибки Джеффа?
— Не будь так уверен! — отрезала Глэдис. —
Твой Джефф просто глуп. И слеп в придачу.
— Нет уж, это твоя любимая Мэйбл глупа, если к
пятидесяти годам все еще сохраняет детские представления о любви, браке и всем
подобном. Это все чушь собачья, Глэдис! Ты не можешь этого не понимать!
Глэдис долго молчала, и только потом слегка кивнула. Она
очень боялась, что если заговорит, то не выдержит и либо расплачется, либо
встанет и уйдет. Все же ей удалось сдержаться, но ужин они заканчивали в
молчании, лишь время от времени обмениваясь ничего не значащими фразами.
Вот так за один вечер Дуг умудрился разрушить все, во что
она верила. Он уничтожил все ее представления о браке вообще и о ее собственной
семье в частности. Но, самое главное, он с презрением отозвался о том, что она
делала и что мечтала делать. Теперь Глэдис была для Дуга не возлюбленной и даже
не женой, а кем-то, на кого он «мог положиться и доверить воспитание своих
детей».
По дороге домой Глэдис думала только о том, не позвонить ли
ей Раулю, чтобы принять его предложение. Но как бы сильно она ни сердилась на
Дуга и каким бы глубоким ни было ее разочарование, она никогда бы не поступила
так с детьми.
— Я прекрасно отдохнул, — заявил Дуглас,
сворачивая на подъездную дорожку возле их дома. Глэдис вздрогнула. — Кроме
того, я рад, что мы окончательно решили вопрос о твоей работе. Думаю, теперь ты
понимаешь, что я по поводу всего этого думаю, и сама позвонишь Раулю, чтобы он
навсегда оставил тебя в покое.
Он говорил так уверенно, словно ни секунды не сомневался в
том, что достаточно ему высказать свое желание вслух, и Глэдис тотчас же его
исполнит. Дуг даже не говорил, а вещал, и одно это вызывало в Глэдис глубокий
внутренний протест. И еще страх. Она еще никогда не видела Дуга таким, но, с
другой стороны, за все семнадцать лет брака Глэдис еще ни разу не обсуждала с
ним столь принципиальных вопросов.
— Что ж, — вздохнула она, пока они еще сидели в машине, —
теперь я действительно точно знаю, как ты ко всему этому относишься. И мне,
признаться, очень грустно…
— Не глупи, — отозвался Дуг. — Мэйбл несет
чушь, а ты ее слушаешь. Она еще не то выдумает, лишь бы оправдать свое
поведение, которое становится по-настоящему вызывающим. Она сама это чувствует.
Мэйбл нужны единомышленники и сочувствующие, и ты едва не стала одной из них. Я
настоятельно прошу тебя, Глэдис, держаться подальше от этой женщины. Хорошему
она тебя не научит — только собьет с толку.
Но не Мэйбл сбила ее с толку. Это Дуг заставил Глэдис
утратить почву под ногами. Всего за несколько часов он наговорил ей такого,
чего никакой Мэйбл не пришло бы в голову. В частности, она узнала — и Дуг
заявил ей об этом с предельной откровенностью, — что он больше не любит ее
и, возможно, никогда не любил. По его мнению, любовь существует только для
дураков и детей.
— Каждому человеку необходимо рано или поздно стать
взрослым, — невозмутимо добавил Дуг, отворяя дверцу машины. — Только
твоя Мэйбл так и не выросла.
