— Зато ты у нас слишком взрослый, — сказала
Глэдис.
Ей очень хотелось побольнее уязвить его.
Впрочем, Дуглас снова ее не понял, как, похоже, не понимал
все эти годы. Теперь она не знала, что думать, что чувствовать и — главное —
как жить дальше.
— Мне понравилось в ресторане. А тебе? — спросил
Дуг, когда они вошли в прихожую.
В доме было тихо, и Глэдис подумала, что из всех ее детей
только Джессика, наверное, еще не спит. Час был действительно поздний.
— По-моему, еда была даже вкуснее, чем обычно, — как
ни в чем не бывало продолжал Дуг, не замечая состояния Глэдис.
Она вдруг поняла, что он, как айсберг, потопивший «Титаник».
Ледяная гора, бесшумно возникшая из тумана, бьет в бок несчастный пароход и
величественно удаляется, даже не заметив, что произошло. С кем же это она
прожила полжизни? Потонет ли ее корабль сейчас или несколько позднее, но ему не
удержаться на плаву. Хотя можно и уступить Дугу, смирившись с ролью надежного и
верного «товарища», на которого всегда можно положиться. Этого, во всяком случае,
хотел Дуглас. Именно этого он от нее ждал и теперь, и всегда. Где были ее
глаза? Ему не нужны были ее душа и сердце, которые теперь осиротели, лишившись
главного, что поддерживало ее жизнь.
— Там действительно хорошо готовят. Спасибо,
Дуг, — откликнулась она безжизненным, деревянным голосом и поднялась
наверх, чтобы проведать детей. Джессика еще смотрела телевизор, и Глэдис
посидела с ней минут десять. Остальные, как она правильно догадалась, давно
спали, и, заглянув к каждому из них, Глэдис отправилась в свою спальню. Дуг как
раз раздевался, но, услышав ее шаги, оглянулся через плечо. Глэдис стояла на
пороге, и в ее неподвижной фигуре действительно было что-то странное.
— Все еще переживаешь из-за той чепухи, которую
наболтала тебе Мэйбл? — спросил он.
Глэдис немного поколебалась, потом отрицательно покачала
головой. «Неужели, — пронеслось у нее в голове, — он действительно
настолько глух, слеп и глуп, что не видит, не чувствует, что он натворил?» Но
пытаться объяснять ему что-либо было бессмысленно — теперь это было ей
совершенно очевидно.
И, глядя на него, сидящего на кровати в нелепой позе с одним
снятым носком, Глэдис подумала, что этот день она никогда не забудет.
Глава 3
На протяжении последующих трех недель Глэдис жила как в
тумане. Словно автомат, она готовила завтраки и ужины, отвозила детей в школу,
забирала из школы, ходила с ними на тренировки и соревнования. Впрочем, внешне
она нисколько не изменилась, и даже дети не обратили внимания на то, что
впервые за много, много лет их мать выходит из дома без своего любимого
«Никона».
А Глэдис казалось, что теперь это ей ни к чему. Она
чувствовала себя так, словно кто-то нанес ей смертельную рану. Руки ее
безотказно выполняли привычную работу с обычной сноровкой. Но дух ее был мертв,
и она не сомневалась, что тело вскоре последует за ним.
И прекрасно. Слова Дугласа настолько лишили ее всякого
желания жить, что теперь ей хотелось только одного — ничего не чувствовать и не
знать. С каждым днем ей приходилось прилагать все большие усилия, чтобы исполнять
то, что от нее требовалось.
«Я — как заводная кукла, у которой кончился завод, —
часто думала Глэдис, в задумчивости замирая посреди кухни с не убранной в шкаф
тарелкой в руках или склоняясь над стиральной машиной с невскрытой пачкой
порошка. — Или как проколотая автомобильная камера, из которой вышел весь
воздух и которая больше ни на что не годится».
Она по-прежнему часто встречалась с Мэйбл Джонс, и ей было
известно, что та продолжает встречаться с Дэном Льюисоном. Мэйбл довольно
прозрачно намекала Глэдис на какой-то отель, который они облюбовали для своих
романтических свиданий. Заметив, что Глэдис пребывает в подавленном настроении,
Мэйбл решила, что подруга все еще расстраивается по поводу неудавшейся поездки
в Корею.
Но, несмотря ни на что, Глэдис все же не стала звонить Раулю
Лопесу и просить его вычеркнуть свое имя из клиентских списков. Больше того,
она твердо решила этого не делать, хотя сейчас ей меньше всего хотелось снова
поднимать вопрос о работе, отстаивать какие-то свои права, убеждать, добиваться
своего. Единственное, что она хотела, это как можно скорее уехать на мыс Код и
попытаться забыть все случившееся. Кроме того, ей казалось, что, если они с
Дугом не будут видеться каждый день, быть может, они начнут думать друг о друге
несколько иначе. В любом случае рана, нанесенная ей мужем, была слишком
глубока. Глэдис необходимо время, чтобы оправиться, если, конечно, она
собиралась и дальше жить с ним. Если же нет, то силы ей тем более понадобятся.
Это оставалось пока на уровне почти подсознательном, ибо
даже в мыслях Глэдис старательно избегала всякого намека на то, что им с Дутом
придется расстаться. «Может быть, все еще как-нибудь образуется и мы начнем
относиться друг к другу как прежде!» — твердила она себе в минуты отчаяния,
хотя и не представляла, как можно относиться «как прежде» к человеку, который
чуть не открытым текстом заявил, что больше ее не любит. Как можно уважать
человека, который с презрением отмахнулся от твоей любимой работы, пусть даже
ее ценность была для него спорной?
После их разговора в ресторане Глэдис стала исподволь
наблюдать за Дугом и… не узнавала его. Между тем он вел себя так, словно бы
даже не подозревал о том, какую боль причинили Глэдис его пренебрежительные
слова. Главным для Дуга по-прежнему оставался бизнес. Дни проходили совершенно
как всегда, без всяких изменений. Когда же они ложились и Глэдис отказывалась
от близости. Дуг приписывал это обычной усталости. Ему ни разу даже не пришло в
голову, что жена просто не хочет заниматься с ним любовью.
А Глэдис действительно избегала супружеских отношений,
однако так не могло продолжаться вечно, поэтому она испытала огромное
облегчение, когда пришла пора отправляться на мыс Код. Все необходимое Глэдис
собрала и упаковала моментально.
Утром того дня, когда они уезжали в своем «Грейгаунде», как
прозвал Сэм их потрепанный универсал, Дуг вышел проводить их на лужайку перед
домом. В последнюю неделю Глэдис почти не видела его — он был так занят с
новыми клиентами, что дважды даже оставался ночевать в Нью-Йорке, однако на сегодня
Дуг специально отпросился, чтобы попрощаться с семьей. Глэдис даже
почувствовала, как на сердце у нее теплеет от этого неожиданного знака
внимания. Но Дуг чуть не забыл поцеловать ее на прощание, и настроение снова
упало. В конце концов она все же получила поцелуй, но он был машинальным,
торопливым и уже не мог поправить дела.
Но в остальном все было в порядке. Дети и собака — с ней, в
салоне универсала, узлы, чемоданы и сумки — в багажном отделении (их оказалось
так много, что заднюю дверцу они закрывали втроем), и ничто не мешало
отправиться в путь. Глэдис в последний раз махнула Дугу в приоткрытое окошко, и
все.
— Звони почаще, хорошо?! — крикнул он, когда
машина уже трогалась с места, и Глэдис улыбнулась и кивнула. Через две минуты
она уже сворачивала с подъездной дорожки на шоссе.
