— Звучит неплохо, — сказала Глэдис, поворачиваясь
к Мэйбл.
Две женщины представляли собой резкий контраст. Мэйбл была
миниатюрной, очень подвижной, с короткими черными волосами и глазами цвета
шоколада. Глэдис, напротив, была высокой, стройной и гибкой, с классическими
чертами лица, глазами темно-голубого цвета и длинными золотистыми волосами,
которые были заплетены в толстую косу. (Глэдис часто шутила, что и не
расплетает ее никогда, некогда расчесывать свою гриву.) Обе были очень
красивыми женщинами, и ни одна из них не выглядела даже на сорок.
— А куда именно вы собираетесь ехать? — уточнила
Глэдис, не скрывая своего интереса.
— В Италию и Францию. Может быть, заглянем на пару
деньков в Лондон… — Мэйбл вздохнула. — Скучноватая программа, но ничего не
поделаешь: когда путешествуешь с детьми, волей-неволей приходится придерживаться
традиционных маршрутов. Кроме того, Джеффу нравятся лондонские театры. —
Она немного помолчала, потом добавила:
— Мы уже сняли домик в Провансе — там проведем две
недели, а потом — на машине в Венецию.
Глэдис снова вздохнула. Ей это путешествие вовсе не казалось
скучным. Во всяком случае, оно было намного интереснее жизни на мысе Код,
весьма бедной событиями. Но, как справедливо заметила Мэйбл, дети не оставляли
никакой свободы выбора.
— Мы проведем в Европе полтора месяца, —
продолжала Мэйбл. — Впрочем, не знаю, сумеем ли мы с Джеффом выносить
общество друг друга, так долго, не говоря уже о мальчиках. Стоит ему остаться с
близнецами хотя бы на десять минут, как он начинает звереть!
Мэйбл всегда говорила о муже в таком тоне, как говорят о
надоевшем соседе по комнате в общежитии, каждое движение, слово или поступок
которого безмерно раздражают. Но все же Глэдис была уверена, на самом деле
Мэйбл любит Джеффа.
— Я уверена, что все вы получите настоящее
удовольствие. В Европе есть много такого, что следует увидеть хотя бы раз в
жизни, — сказала Глэдис, хотя и понимала, что находиться долгое время в
одной машине с двумя девятилетними близнецами и четырнадцатилетним подростком
было бы нелегко даже ей.
Мэйбл фыркнула:
— Не сомневаюсь, только мне это уже не интересно.
Конечно, в Венеции я могла бы познакомиться с красавцем-гондольером, который
пригласил бы меня на ночную прогулку по каналам, но разве это возможно, когда у
тебя на шее трое детей и муж. Он, кстати, все время требует, чтобы я ему
переводила! Иногда мне кажется, что Джефф не пропускает ни одного объявления,
ни одной похабной надписи на стене — все-то ему надо знать!
Услышав эти слова, Глэдис невольно рассмеялась, но тут же
спохватилась и даже покачала головой. Мэйбл любила поговорить о мужчинах, но это
еще полбеды. Глэдис знала, что у Мэйбл было несколько далеко не платонических
романов. Мэйбл сама рассказывала об этом Глэдис в минуты откровенности, и,
говоря по совести, Глэдис не знала толком, как тут реагировать. А заявление
Мэйбл, что эти интрижки, как ни странно, укрепили ее брак с Джеффом, повергли
Глэдис в настоящее недоумение. Она не понимала, как измена может сделать
отношения между супругами более доверительными. Впрочем, ее к подобным
эскападам не тянуло; вряд ли Глэдис решилась бы на что-то подобное, даже если
бы почувствовала, что их с Дугласом брак дал трещину. Но и легкомыслие Мэйбл
она осуждать не могла.
— Может быть, Италия настроит твоего Джеффа на
романтический лад, — заметила она, вешая фотоаппарат на плечо, поглядывая
с высоты своего роста на маленькую, энергичную, напористую Мэйбл. Именно
благодаря своему бурному темпераменту она когда-то блистательно выступала на
судебных заседаниях. Глэдис никогда этого не видела, но очень хорошо себе
представляла, что творилось в зале суда, когда Мэйбл получала слово. Наверное,
она начинала рассыпать искры вокруг себя. Обмануть или ввести ее в заблуждение
с помощью полуправды было нелегко даже ее мужу. Она умела быть верной подругой
тем, кто относился к ней серьезно и искренно, и, несмотря на все свои жалобы,
оставалась заботливой и преданной матерью.
— Даже переливание крови от венецианского гондольера не
способно сделать Джеффа Джонса романтиком, — отрезала Мэйбл. — К тому
же дети будут с нами все двадцать четыре часа в сутки, так что особенно не разгуляешься.
Кстати, ты слышала, что Льюисоны разводятся?
Глэдис кивнула. Обычно она не придавала особого значения
сплетням и слухам. Подробности жизни случайных знакомых занимали ее мало.
— Так вот, Дэн пригласил меня на обед! — с плохо
скрываемым торжеством заявила Мэйбл, и Глэдис пристально на нее посмотрела.
— Правда? — спросила она, лукаво улыбаясь.
— И нечего на меня так смотреть! — ответила Мэйбл,
притворяясь сердитой. — Ему нужно плечо, чтобы выплакаться всласть, к тому
же я ведь юрист. Думаю, Дэн не прочь получить от меня пару бесплатных советов.
— Расскажи это кому-нибудь другому, — сказала
Глэдис. Все же она была совсем не глупа и кое-что понимала в том, как устроены
мужчины. — Уж я-то знаю, что ты всегда нравилась Дэну.
— И он мне тоже нравится, так что с того?
Я подыхаю со скуки, а он, бедняжка, ужасно страдает… Ведь
его бросили, предали, фактически выставили из дома! К тому же совместный обед —
это такая мелочь. Не ложусь же я с ним в постель! Поверь, слушать, как мужик
жалуется на то, что жена его оскорбляет и обманывает, вовсе не так
увлекательно. Во всяком случае, меня это не возбуждает. А сейчас Дэн ни на что
большее просто не способен. Из достоверных источников я узнала, что он все еще
надеется помириться со своей Розали. Я слишком себя уважаю, чтобы служить для
кого-то запасным аэродромом.
Но Глэдис, внимательно наблюдавшая за Мэйбл, заметила, что
ее подруга оживлена больше обычного, словно вопреки своим собственным словам
надеялась закончить обед с Дэном в каком-нибудь мотеле. Если верить Мэйбл, то
собственный муж уже давно перестал ее интересовать. Глэдис не очень этому
удивлялась. Джефф Джонс, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, был все еще
хорош собой, но обладал удивительной способностью распространять вокруг себя
скуку. Но Дэн Льюисон?! Нет, это было ей непонятно. Глэдис подумала, что так и
не знает, какие мужчины нравятся Мэйбл.
— Чего же ты хочешь? — спросила она
напрямик. — Зачем тебе другой мужчина, пусть даже ты собираешься с ним
только пообедать? Что тебе это даст?
Она и в самом деле не понимала. У них у обеих были мужья,
дети, жизнь, заполненная до предела. Им не грозила праздность — мать всех
пороков. И все же Глэдис часто казалось, что в отличие от нее Мэйбл постоянно
находится в поиске, постоянно стремится к чему-то неуловимому и неосязаемо
призрачному.
— Почему я не могу пообедать с Дэном? По крайней мере,
это придаст моей жизни некоторую остроту. Даже если этот обед будет иметь,
гм-м… продолжение, то мир от этого не рухнет. Все останется как было, и только
я буду чувствовать себя иначе. Глэд, я снова после таких историй чувствую себя
молодой. Разве ты никогда не скучаешь о своей молодости?
