Она хотела что-то сказать, но в кухню уже спустились
остальные дети и Дуг, на ходу завязывавший галстук.
— Что случилось? — спросил он, сразу почувствовав,
что что-то неладно. У Глэдис был совсем убитый вид.
— Жену моего друга Пола разорвало на куски
бомбой, — объявил Сэм драматическим тоном. — И она упала в море
вместе с самолетом.
— Очень грустно, — сказал Дуг, наливая себе кофе.
Он ничего не понял. — Это что же у тебя за женатый друг?
— Пол Уорд, — объяснила Глэдис. Язык плохо ее
слушался, и, чтобы произнести эти несколько слов, Глэдис пришлось сделать над
собой изрядное усилие. — Я тебе говорила… Этим летом он отдыхал в Харвиче,
и мы с Сэмом катались на его яхте. Он был женат на Селине Смит.
— Как это ее угораздило сесть в заминированный
самолет? — пробормотал Дуг, пробежав глазами заголовки. — Джесс,
помоги матери убрать овсянку с пола…
С этими словами он отложил «Тайме» и взял в руки свой
любимый «Уолл-стрит джорнэл». Насколько глубоко расстроена и растерянна его
собственная жена, Дуг так и не заметил. Уже через пятнадцать минут он встал
из-за стола и, боясь опоздать на свой поезд, поднялся наверх за кейсом и
пиджаком. Вскоре он ушел, а потом и дети, все еще обсуждая катастрофу,
отправились в школу (к счастью, ее очередь по автопулу прошла вчера), и Глэдис
осталась одна.
Она долго сидела, рассматривая фото в газете и вспоминая
Пола. Ни о чем другом Глэдис просто не могла думать, и все же звонить ему было
бы странно. Кто она такая, в конце концов?
И тут Глэдис вспомнила о фотографии Селины и Пола, которую
так и не отправила. Ведь она может сделать это сейчас, приложив юней записку с
соболезнованиями!
Подумав об этом, Глэдис решительно встала из-за стола и
пошла в лабораторию. Фотография лежала среди отпечатков, сделанных ею в
Харвиче. Поднеся ее к свету лампы, Глэдис долго рассматривала снимок, стараясь
разгадать выражение глаз Пола и Седины. Впрочем, уже одно то, как Селина
наклонила голову, слегка касаясь затылком рук Пола, опиравшегося на спинку
кресла, в котором она сидела, могло многое рассказать об их чувствах. Седина
улыбалась, и Глэдис было трудно представить себе, что ее больше нет. А Полу еще
труднее…
Тут она подумала, что Пол, наверное, еще не вернулся из
Европы. Когда ему сообщили о трагедии? Глэдис смутно помнила, что он собирался
участвовать в какой-то регате. Ни малейшего сомнения в том, что, получив такое
известие, Пол все бросит и вылетит в Нью-Йорк. Или скорее в Лондон — ведь
самолет упал в море недалеко от берегов Альбиона.
В конце концов, так и не решившись звонить, Глэдис достала
бумагу и написала Полу письмо, в котором, как смогла, постаралась выразила ему
свое сочувствие. Письмо вышло коротким, но искренним. Положив его в конверт
вместе с фотографией, Глэдис отвезла его на почту.
До самого вечера она все никак не могла прийти в себя. Она
двигалась словно во сне. Дуг, вернувшись домой, все-таки заметил, что с ней
что-то неладно.
— Что с тобой сегодня? — спросил он. — Ты,
похоже, даже не причесывалась!
— Это все из-за Селины, — честно ответила
она. — Я ужасно расстроилась.
— Вот не знал, что ты была с ней так дружна, —
заметил Дуг. — Ведь вы встречались, наверное, раза два, не больше?..
— Я снимала ее для обложки ее нового романа. Последнего
романа, — тихо сказала Глэдис. — Там, в «Тайме», — один из моих
снимков.
Дуглас нахмурился.
— Ты мне этого не говорила, — сказал он с
осуждением.
— Должно быть, я просто забыла, — отозвалась
Глэдис рассеянно. — Ее муж… он очень любил Селину. Сейчас ему ужасно
тяжело.
— Что ж, от таких вещей никто не застрахован, —
промолвил Дуг и заговорил о чем-то с Джейсоном. У Глэдис упало сердце. В его
словах не было ни капли сочувствия. Конечно, он не знал Селину, но состояние
Глэдис он мог бы понять. Увы, ее мысли, ее огорчения и переживания ничего не
значили для Дуга.
Поздно вечером, когда дети пошли спать, Глэдис включила
телевизор. В ночных новостях был большой репортаж о гибели самолета, а также
блок, посвященный Селине Смит. Диктор, вкратце пересказав ее биографию, сказал
в заключение, что поминальная служба, вероятно, состоится в пятницу, в нью-йоркском
соборе Святого Игнатия.
Должна ли она пойти туда — вот в чем вопрос. Глэдис думала
об этом, тупо глядя на экран телевизора, где новости спорта сменились прогнозом
погоды.
— Ты собираешься ложиться? — спросил Дуг, заглянув
в гостиную.
Глэдис поспешно встала. Час был очень поздний.
— Сейчас, — ответила Глэдис и, поднявшись в
спальню, заперлась в ванной комнате. Там она включила воду и снова задумалась,
прислонившись к стене. О Поле Уорде, о его жене и об их семейной жизни, которая
в одно краткое мгновение разбилась на тысячи кусков и рассеялась над
Атлантикой.
Потом она неожиданно поймала себя на мысли, что больше не
хочет спать с Дутом. Просто не хочет ложиться с ним в одну постель. И что?
Потребовать себе отдельную спальню? Не лучше ли и впрямь уйти из дома и снять
комнату где-нибудь в мотеле? Ах, господи, что же это за жизнь?
В конце концов она все-таки встала под душ. Она вымыла
голову и долго сушила волосы феном, надеясь, что, когда она закончит, Дуг уже
будет спать. Но он не спал. Он лежал в постели и читал какой-то журнал.
Услышав, что Глэдис вошла, Дуг положил его на ночной столик и повернулся к ней.
— И долго это будет продолжаться? — спросил он
неприятным голосом.
— Что именно? — спросила Глэдис, с трудом
оторвавшись от мыслей о Поле.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Ты так долго торчала в
душе, что можно было подумать, будто растворилась там. Что это значит, Глэдис?
"Ничего, — хотела она ответить, но вдруг подумала:
— Какого черта?! Он сам загнал меня в угол, так пусть
теперь получит то, что ему причитается".
— Ты хочешь знать? — спросила она. — Изволь.
Все лето ты демонстративно пренебрегал мною. Эти три месяца стали для меня
настоящим кошмаром, а все потому, что ты хотел примерно меня наказать. Только
после того, как я сказала, что забуду о работе, ты решил снизойти до меня. Ты,
очевидно, думаешь, что теперь все в порядке. Так вот, я буду исполнять свои
обязанности по дому, но спать с тобой я больше не хочу. И ты не сможешь меня
заставить, хотя и владеешь мною, как вещью.
Ничего подобного она еще никогда ему не говорила, и в первую
минуту Дуг так растерялся, что даже отпрянул, как от пощечины.
— Значит, вот как? — пробормотал он, машинально
потирая щеку. — Я… «владею тобой, как вещью»?
— Разве я не права? — парировала Глэдис. — Ты
добился от меня чего хотел, но тебе и в голову не пришло поблагодарить меня за
то, что я сделала, от чего отказалась. Ты даже не сказал мне, что просишь
уступить ради нашей любви. Ты просто приказал мне, а когда я не подчинилась, ты
пустил в ход кнут.
