Альфонсо Чмоник привычным жестом отвел руку для небольшого замаха и смачно хлопнул ею по прекрасному заду не менее прекрасной незнакомки. С некоторым удивлением в следующее мгновение посол осознал, что довольно сильно ушиб руку. Странно, обозначенные габариты никак не способствовали такому бытовому травматизму, скорее наоборот. Однако рассуждать на эту тему было некогда, событиям был дан старт, и они начали развиваться с положенной в данном случае скоростью.
— Каков наглец! — изрекла дама.
— Значит, облом... — констатировал Альфонсо, стараясь хоть напоследок разглядеть, так ли хороша она спереди, как сзади.
— Об обломе не может быть и речи, но каков наглец! — поразила своей неординарностью незнакомка.
И тут наконец-то незнакомка полностью развернулась к неотразимому мужчине и по заведенной привычке он начал осмотр объекта снизу вверх. По мере того как взгляд забирался все выше и выше, пламенное сердце начинало биться все сильнее и сильнее. А уж когда взгляд достиг уровня груди, оно вообще готово было вырваться наружу. В принципе, выше смотреть было уже не обязательно, но, исключительно ради любопытства, Чмоник все-таки мельком бросил взгляд на лицо. Бросил и онемел...
На него смотрел младший богатырь «Дружины специального назначения», та самая, что несколько дней назад исполосовала его ногтями в похожей ситуации. До сих пор приходилось накладывать лишний слой пудры на лицо, чтобы скрыть полученные царапины. Дальнейшие взаимоотношения с этой девицей также были напрочь лишены романтики.
Альфонсо инстинктивно прикрыл лицо руками и хотел было тут же ретироваться, но только теперь до него дошел ответ девицы. Так, значит, она наконец-то оценила его очарование! Любава, а именно так звали младшего богатыря, усиленно замахала ресницами, покрылась легким румянцем и подарила поляку страстную улыбку.
Именно в этот момент Альфонсо Чмоник вошел в резкое противоречие с самим собой. Рассудок, который, несомненно, время от времени давал о себе знать в его запудренной и завитой голове, яростно потребовал брать ноги в руки и срочно ретироваться прочь. А вот другой орган, в принципе, совершенно не отвечающий за перемещение в пространстве, категорически заявил, что никуда отсюда идти не собирается. Посол разорваться на части никак не мог, поэтому он в нерешительности мялся на месте.
— Ой, какие мужчины нынче пошли... — молвила Любава, эффектно развернувшись анфас и подставив его взору наиболее выгодный ракурс.
Голос разума становился все тише, все незаметнее.
— А еще говорили, что иностранцы не такие, как наши, что, мол, просто огонь! — продолжала свое черное дело Любава, чуть покачиваясь из стороны в сторону. — Обманывали, конечно.
В другой ситуации поляк, наверное, еще немного посопротивлялся бы, но уронить честь европейского, высококультурного мужчины он не мог. Это уже дело не личное, а политическое. А раз так, то разуму придется замолчать и отдать бразды правления в совсем другие руки.
— Что вы, мадам, вас ничуть не обманывали! — решительно выступил Чмоник. — Просто в прошлый раз вы были несколько раздражены тем знаком внимания, что я вам оказал.
— Так я девушка приличная, — не моргнув глазом тут же парировала собеседница. — Не могу же я с первого раза с незнакомым мужчиной амуры крутить! Другое дело сейчас. Во-первых, мы знакомы, да и раз уже второй.
От предвкушения сладкой добычи лоб посла покрыли маленькие капли пота. Конечно, с аборигенами этой дикой страны связываться не хотелось бы, но, с другой стороны... Тут Чмоник в очередной раз осмотрел Любаву и понял, что с какой стороны ни смотри, хуже она не становится, скорее наоборот. Тогда поляк сделал усилие над собой и отбросил национальные предрассудки.
— А коли так, милая дама, разрешите вечером пригласить вас на прогулку под луной, с последующим легким ужином в моей опочивальне.
— Вот жлобяра, даже на кабак не раскрутился, — не удержался и буркнул себе под нос Изя в Соловейкином обличье.
— Простите, что? — переспросил Альфонсо, к счастью, не расслышав последних слов.
— Говорю, чего вечера ждать-то? Конечно, темнота— друг молодежи, но почему бы не сменить луну на солнце и не пообщаться поближе прямо сейчас?
Такой откровенности, несмотря на свой огромный опыт, Чмоник еще не слышал. Что ж, пожалуй, эта страна небезнадежна, раз даже сюда доползло чудесное чувство свободной любви. Свое отношение к этому прогрессивному действу он тут же попытался выразить с помощью страстного поцелуя, но был остановлен точным ударом в солнечное сплетение. Некоторое время понадобилось, чтобы восстановить дыхание, и еще немного, чтобы рой маленьких белых мошек в его глазах немного успокоился и позволил снова обрести зрение.
— Т-т-ы чего? — обиженно поинтересовался посол королевства Польского, как только смог говорить.
— Я же тебе говорила, что я девушка приличная и должна эти самые приличия неукоснительно блюсти, во всяком случае на улице, — как ни в чем не бывало ответила красавица и премило улыбнулась. — Вот если где в укромном месте, тогда другое дело.
— Тогда пошли ко мне? — осторожно предложил Альфонсо.
— Не, к тебе не пойду, не хочу, чтобы про меня слухи нехорошие поползли. Не любят у нас, когда девушки с иноземцами любовь крутят.
— Тогда где же? — даже растерялся лях.
— Есть одно местечко на примете, — загадочно мурлыкнула девица, — скромненько, но со вкусом и, как говорится, к природе поближе.
— Это как? — поинтересовался окончательно сбитый с толку Чмоник.
— Это на сеновале, — охотно пояснила лже-Любава.
— На сеновале... — с сомнением протянул посол, — это же не гигиенично!
— Зато дешево, надежно и практично. — Изя тут же применил знание отечественного кинематографа на практике. — Впрочем, я не навязываюсь.
Разум предпринял очередную отчаянную попытку взять власть в свои руки, но собеседница томно вздохнула, и по могучему декольте пробежал легкий бриз. Попытка свержения власти с треском провалилась.
— Хотя, с другой стороны, это можно рассматривать как экзотику, — успокоил сам себя Альфонсо.
— И как романтическое приключение, — подсказал Изя томным голосом, — кстати, тут недалеко.
— Пошли, — чуть ли не подпрыгнул от нетерпения лях, и странная парочка взяла низкий старт вдоль по улице.
* * *
— Примитив! — про себя констатировал Изя, поправляя несуществующий бюст. — Такая женщина, как я, может делать с ним что захочет!
Первый этап операции был проведен великолепно, что давало черту право справедливо гордиться собой. Этот Альфонсо был совершенно готов к употреблению, хоть сейчас на хлеб мажь и ешь. Однако время трапезы пока не подошло, а что касается места для употребления пищи, то оно было приготовлено Изей с особой тщательностью.
