— Поди всем, что на этом пиру сожрано, можно было наш родной Халявец цельный месяц кормить, — не унимался Студнеслав, не обращая на подошедшего богатыря ровным счетом никакого внимания.
— Скажешь тоже, месяц… — смачно рыгнув, возразила сыну Феврония — Два, как минимум!
Тут княгиня решила немного передохнуть. Запустив руку за пазуху, извлекла на свет божий огромный кулек семечек, высыпала их на центр стола и принялась лузгать, сплевывая шелуху прямо под ноги. Происходящее заставило Солнцевского в очередной раз поморщиться. Как коренной городской житель, лично он к семечкам относился, мягко говоря, отрицательно, а уж к тому, кто плевал на пол, более чем, без всякого «мягко».
— Чего встал-то, проходи давай!
Как вы поняли, старшего богатыря наконец заметили.
— Ишь, бездельников развелось! Пахать некому, ковать некому, а он тут по пирам шляется.
Потихоньку закипая, не дожидаясь приглашения, Солнцевский опустился на скамью напротив сладкой парочки и даже открыл было рот, чтобы высказать все, что он о них думает, но Феврония оказалась шустрее:
— Ты представляешь, Студнеслав, если старшие богатыри у Берендея такое вот хамло и быдло, что же из себя тогда представляют обычные ратники?
— Не говорите, мамаша, вот в нашей дружине половина воинов даже читать умеет.
Тут князек решил последовать примеру матери и, вытерев руки об и без того заляпанный жиром кафтан, принялся истово грызть семечки. Как и следовало ожидать, шелуха так же полетела под стол.
— Эх, зря меня родственнички не слушают, — мечтательно заметила Халявщица, — уж я бы тут порядок навела, по струнке бы у меня по дворцу ходили. Всех бы лоботрясов да лодырей на чистую воду вывела!
— У тебя бы получилось. Кстати, мамаша, раз уж этот грубиян к нам за стол уселся, спроси его, чего это во дворце происходит? А то я сегодня к Берендею хотел зайти, так меня чуть ли не взашей вытолкали.
— Увы, кровиночка моя, родственнички наши взлетели шибко высоко, с нами даже общаться не хотят. Ну да ничего, глядишь, все переменится, — вздохнула Феврония и тут же обратилась к Солнцевскому: — Слышь, ты, стриженый, чего происходит-то? Глашатаи объявили, что этим тайным делом твоя шайка занимается, так изволь доложить но неси(по всей?) форме. Не забывай, с тобой княгиня разговаривает!
— И князь, — поддакнул Студнеслав.
— Точно, и князь, — согласилась с сыном Феврония.
Внутри у Солнцевского все кипело, клокотало и бурлило. И уже давно было готово вырваться наружу, не хватало всего лишь окончательного повода.
Моте и делать-то ничего особенно не пришлось, так, чуть подтолкнул под руку хамоватую Халявщицу в тот момент, когда она собиралась в очередной раз плюнуть на пол. Легкое вмешательство кончиком носа под локоток и шелуха летит не вниз, под стол, а, как и рассчитывал Змейчик, на старшего богатыря, вернее на его правую руку. Этого хватило с лихвой.
— Документы! — рявкнул старший богатырь. При этом выражение лица бывшего солнцевского братка изменилось настолько быстро и кардинально, что сидящие напротив даже стали немного заикаться. Точнее нет, не так. Заикаться стала только Халявщица, она оказалась покрепче, а вот Студнеслав вообще потерял дар речи.
— Ч-что?
— Верительные грамоты покажи!
— Д-дома остались…
— Ага, так я вам и поверил! Значится, так и запишем: документов нет, регистрация отсутствует, на вопросы отвечать отказались, да еще в извращенной форме.
— К-куда запишем?
— В доклад Берендею запишем, — отрезал Илюха, совершенно невольно пародируя не самых лучших представителей столичной милиции, — а еще туда же запишем, что вели с сыном крамольные речи и всячески поносили верховную власть и существующие в Киеве порядки. Князь у нас, конечно, строгий, но справедливый. Казнить, может, не казнит, но на сто первый километр вышлет. Так что можете паковать чемоданы и собираться в дальний путь!
— К-куда? — повторил вопрос маменьки неожиданно обретший дар речи Студнеслав.
— Как куда? — искренне удивился Солнцевский. Домой, на малую Родину, в родимый Малый Халявец.
— Н-нет, простонал князек, — только не туда!
— Туда, и только туда. Причем без права покидать город.
Последняя фраза окончательно подкосила гостей столицы — дар речи у них пропал окончательно и бесповоротно.
— Завтра поутру с вещами попрошу прибыть в «Чумные палаты» для дальнейшего выбора меры пресечения, — подвел итог Солнцевский, стараясь зайти не слишком далеко. Ответом ему послужили два судорожных кивка и полные неподдельного ужаса взгляды.
— Понаехало тут! — скрипя зубами, бросил Илюха напоследок и твердой походкой отправился прочь от негостеприимного столика.
«Один есть!» — довольный собой заметил Гореныш и, пошарив взглядом по залу, зафиксировал новую цель и засеменил по направлению к ней.
Никакого особенного плана действий у Соловейки не было, но это младшего богатыря ни капли не смущало, в своих силах она не сомневалась. Нагнать побольше таинственности, туда же добавить ворох недоговоренности и обрывков странных фраз, присоединить подозрительный взгляд, стальной голос, и готово вполне удобоваримое блюдо. Да напоследок, в качестве специи, можно обвинить подозреваемого. В чем? Да ни в чем конкретно, просто обвинить и всё. Конечно, Изя справился бы с такой задачей не в пример тоньше, но и намеченный рецепт сулил скорое и успешное выполнение задания.
Князь Гордон оказался невысокого роста сухоньким мужчинкой неопределенного возраста, с длинным носом и обширной лысиной. В тот момент, когда суровая Любава (это ей казалось, что она была суровой) остановилась напротив князя, тот что-то нашептывал на ухо румяной молодке. Последняя сияла, словно маков цвет, и от словоохотливого собеседника не отстранялась.
— Разрешите представиться, младший богатырь «Дружины специального назначения», — стараясь говорить чуть громче, чем положено в подобном случае, представилась Соловейка. — В данный момент обладаю особыми полномочиями, подтвержденными именным княжеским указом. Поговорить бы надо…
Любава еще не закончила фразу, как вокруг Гордона образовалась полнейшая пустота. Из-за его стола в одно мгновение исчезла не только молодуха, но и все остальные гости.
— Я просто счастлив! — ни капли не смутившись, тут же отозвался Гордон. — Прошу вас, присаживайтесь.
Вообще-то Соловейка собиралась сесть напротив подозреваемого, но тот изящным движением руки предложил ей место подле себя. Отказываться Любава посчитала неприличным и воспользовалась предложением.
— И отчего это вы счастливы? — добавив в свой голос как можно больше стальных ноток, поинтересовалась бывшая разбойница. — Хочу предупредить, что разговору нас будет не простой, а согласно указу Бе…
— Да, да, конечно, конечно! — не совсем прилично прервал собеседницу Гордон. — Особые полномочия и прочее… Я готов ответить на все вопросы, понимаю, разговор будет не самый приятный и прочее в том же духе… но пока он не начался, с вашего позволения, я повторюсь: я счастлив!
