Черт тут же продемонстрировал пергамент с особыми полномочиями и шепотом поведал кляузникам о чрезвычайной злопамятности Змея. Несмотря на то, что подобное высказывание ни капли не соответствовало действительности, говяжью вырезку, в качестве примирительного дара, Мотя благосклонно принял от присмиревших торговцев.
Как только лакомство исчезло в объемном чреве трехголового, Изя отозвал его в сторону и предложил размяться после сытного обеда. Поскольку Мотя всем своим видом выражал полное нежелание активно шевелить лапами, средний богатырь пообещал пожаловаться на его поведение хозяину (еще один ябеда!). Пришлось Змеенышу напрячься и внимать доводам черта с большим вниманием. В конце концов, Змей был вынужден признать, что резоны в них присутствовали. Изя предлагал обследовать торговые тракты, ведущие из Киева. Проезжих дорог зимой не так много, и если кто и смог выбраться из города, несмотря на запрет, то обнаружить и догнать их будет не так уж сложно. К тому же черт напомнил Горенышу, что опытом подобных поисков они вдвоем уже обладают, и этот аргумент стал решающим.
Конечно, Мотя отчетливо понимал, что их рейд не даст ровным счетом никаких результатов, но решил не отказывать себе в одном маленьком удовольствии. Дело в том, что в прошлый раз, когда они искали похищенных Соловейку и Илюху, Изя, восседая на спине летящего Гореныша, позволил некоторые нелицеприятные высказывания в его адрес. И хотя (как было озвучено) Мотя был совершенно незлопамятным, тот факт, что черт его назвал «ленивой летающей коровой» в памяти отпечатался очень четко.
Пока летели над городом, Мотя вел себя прилично и тем самым усыпил бдительность среднего богатыря. Но как только крепостная стена оказалась позади, трехголовый выдал все, на что он был способен. Маленький Гореныш развил сумасшедшую скорость, совсем как сверхзвуковой истребитель, и набрал такую немыслимую высоту, что они тут же попали в плотный турбулентный поток. Изе, попытавшемуся было возмутиться, пришлось быстренько захлопнуть свой рот и все силы бросить на то, чтобы не разжать руки и не отправиться на встречу с землей-матушкой. В этой бешеной тряске черт пятой точкой хорошо ощутил, что спина Горыныча слишком сильно отличается от комфортабельного кресла в самолете.
Отомстив таким способом за «ленивую летающую корову», незлопамятный Мотя долго мучить среднего богатыря не стал и снизил скорость и траекторию полета.
Вскоре на горизонте был замечен небольшой торговый караван, движущийся от Киева. Змей лег на правое крыло, заломил лихой вираж, вошел в штопор (тут Изя не удержался и слетел, но был успешно подхвачен за шкирку зубами двух голов), и затем «сверхскоростной истребитель» лихо приземлился перед головным возком. Дикое ржание лошадей и такое же дикое возмущение со стороны возницы послужили достойной звуковой иллюстрацией мягкой посадки.
Изя был зол как черт (простите за невольный каламбур), хотя, собственно, как же ему злиться иначе? Однако он не дал волю захлестнувшим его эмоциям, и после короткого, но выразительного монолога в адрес Моти занялся тем, ради чего, собственно, и затевался этот головокружительный полет. Не тратя много времени на соблюдение служебных формальностей, средний богатырь сунул под нос хозяину каравана пергамент об особых полномочиях, на всякий случай кивнул на Мотю, выразительно пускающего из шести ноздрей дым, и начал досмотр с пристрастием.
Так как во время обыска рынка Мотя наелся от пуза, в этом действии он участия не принимал. Чисто для профилактики пустил в сторону хмурых охранников сноп искр, плюхнулся прямо на снег и с этой позиции принялся следить за действиями черта. Изя, как профессиональный таможенник, перевернул вверх дном все, до чего смог дотянуться. Результат оказался нулевым — следов похищенной Агриппины в обозе не обнаружилось. Пришлось снова подниматься в воздух и продолжать прочесывать окрестности Киева.
Благодаря скорости Моти (несмотря на бурные протесты черта, он отказался сбавить обороты) и умелым действиям среднего богатыря, все возможные пути похитителей были прочесаны, и к вечеру можно было с полной ответственностью утверждать: похищенную княгиню из города вывезти не успели. Для Змея это было ясно с самого начала, а вот Изя воспринял подобный результат поисков со сдержанным оптимизмом. Кстати, попутно был перекрыт канал по контрабанде соли и соболиного меха. Черт наложил на нарушителей крупный денежный штраф, получил его на месте кэшем, взял на память одну соболиную шкурку (в подарок Соловейке) и в очередной раз полез на спину озябшему Моте.
Наконец, было принято совместное решение возвращаться в Киев. Спустя некоторое время на княжеский двор опустилась единственная единица военно-воздушных сил Берендея. С этой самой единицы спрыгнул средний богатырь, и оба они (единица и богатырь) проследовали во дворец.
Изя справедливо рассудил, что обнаружит оставшихся членов их команды в малом тронном зале Берендея, именно там чаще всего проходили военные советы. Собственно, так оно и произошло. Не считая законного хозяина, вместе с Илюхой и Соловейкой там находились воевода Севастьян и вся былинная троица. Теперь, когда ситуация окончательно вышла из-под контроля, князь, судя по всему, решил расширить список лиц, обладающих всей полнотой информации. Средний богатырь вместе со Змеем тихо проскользнули (когда Мотя хотел, он мог двигаться практически бесшумно) в зал и заняли место рядом с непосредственным начальством. Илюха шепотом, буквально двумя фразами, ввел коллег в курс дела. Оказалось, что опоздали они совсем немного, Севастьян только начал свой доклад. Впрочем, он оказался совсем коротким, старый вояка всегда говорил только по делу, оставляя на откуп боярам возможность помолоть языком. Может, именно поэтому никто из боярства на совещание и не был приглашен.
Из доклада следовало, что силами малой дружины, дворовых людей и просто сочувствующих горожан в городе обыскали буквально каждый уголок. Никаких следов пропавшей Агриппины в городе обнаружено не было.
Берендей вздрогнул при этих словах, но не проронил ни звука. Он сидел на троне, опустив глаза в пол, и нервно теребил кончик своей бороды. Какое-то время в зале стояла гробовая тишина, наконец ее решился нарушить Солнцевский. Его слова были схожи со словами Севастьяна, с одной лишь разницей — досматривал он не весь стольный Киев, а только дворец и подворье. Вывод последовал такой же — княгиню найти не удалось.
И на этот раз Берендей не смог совладать с собой и содрогнулся. Вообще по ходу совещания ему пришлось вздрогнуть еще три раза. Один — после доклада Муромца о том, что таинственного злоумышленника по горячим следам выявить не удалось, второй — по окончании рассказа Изи о безрезультатности поисков его супруги вне Киева, и третий, когда Добрыня отрапортовал, что все подозреваемые, взятые под домашний арест, ведут себя смирно.
В самом конце совещания Севастьян опять взял слово и подтвердил готовность «Дружины специального назначения» не прекращать поиски ни на минуту. При этих словах Берендей еле заметно кивнул, не поднимая глаз, и жестом приказал всем покинуть помещение. Ничего не оставалось, как выполнить указание князя. До самого последнего момента Илюха надеялся, что его попросят остаться, но этого не произошло, и массивная дубовая дверь закрылась за ним с глухим тяжелым стуком.
