На этот раз головы правая и центральная были настолько недовольны своей левой соседкой, что выразили свое возмущение весьма активно, причем не стесняясь в выражениях. Левая голова вяло отбрехивалась, приводя в свое оправдание довольно слабые (с точки зрения остальных голов) аргументы.
Если бы Берендей (коего и транспортировал Мотя в рамках госзадания) понимал язык Горынычей, то смог бы во время стратегического ночного перелета услышать такой вот разговор:
— Как ты могла заснуть на посту?! — возмущалась средняя голова.
— Да тебя за это покусать надо! — вторила ей правая.
— Это будет слишком простое наказание за такой проступок. Давай лучше лишим ее завтрака, обеда, ужина и ночного перекуса.
— Да чего я сделала-то? — ошарашенная тяжестью нависшего приговора защищалась левая. — Ну прикорнула немного, с кем не бывает? Да если бы не попытка использовать нас в приложении к Моте в качестве тягловой силы, вы бы вообще мне слова не сказали.
— Попытка?! — возмутилась центральная. — Это не попытка, а именно использование и есть! Мало того что на ночь глядя пришлось в три захода всю нашу дружину на своем горбу тайно из «Чумных палат» во дворец доставлять, так теперь еще приходится князя с «чертовых куличек» в город возвращать!
— Ты же знала, что такого умного, отважного и вообще уникального Змея собираются использовать исключительно в качестве летающей лошади?! Это же военно-воздушная мощь нашей дружины, а не какой-нибудь заштатный Пегас! И как ты могла промолчать, услышав, что нас будут использовать в таких вот низменных целях? — сурово обвинила товарку голова правая.
— Хватит меня грузить, даже если бы я возмутилась, то это ровным счетом ничего не изменило бы, — огрызнулась левая.
— Это почему?
— Да потому, что хозяину мы бы все равно не смогли отказать.
Этот аргумент оказался настолько весомым, что на корню могла развалиться вся схема обвинения.
— Конечно, я была неправа, что заснула, тем более неправа, что не рассказала вам сразу о планах Илюхи использовать нас в низменных целях. Мы бы могли заранее возмутиться, обсудить всю несправедливость и смириться, без выяснения отношений друг с другом. Как говорится, вину признаю, готова понести наказание…
Оценив полное раскаяние товарки, головы пошли на мировую. Судя по всему, подобный уговор устроил всех, во всяком случае, дальнейшего выяснения отношений не последовало.
Некоторое время летели молча, Мотя работал крыльями и пытался разобраться в сложившейся ситуации, которая давно его беспокоила и даже терзала. А суть ее была проста: ему давно хотелось получить от князя официальную должность, чтобы быть в дружине не на птичьих правах, а богатырем как все. И вот представился случай проявить себя с самой лучшей стороны (что Гореныш и делал сейчас). После этой истории, решил Мотя, Берендей наверняка оценит его как незаменимую боевую единицу и официально возьмет в штат.
Придя к такому бесспорному умозаключению, Мотя наконец ощутил полную гармонию с самим собой. А с ним ощутили ее и все три спорщицы, поскольку именно о благе Моти они и пеклись, затевая свой спор. Мотя с удвоенной силой заработал крыльями, увеличив и без того значительную скорость.
Спустя минут двадцать Гореныш сделал плавный вираж и лихо протиснулся в открытое окно комнаты, расположенной прямо за тронным залом. Причем вся «лихость» выпала на долю Змея, а все остальное досталось коронованному седоку. Берендей не успел вовремя пригнуться и звучно отметил это событие ударом головы о притолоку. Сгруппироваться ему также не удалось, в результате чего пострадали плечи и спина.
— Как долетели? — тут же нарисовался рядом Изя.
— Долетели нормально, а вот прилетели плохо, — огрызнулся князь, пытаясь потереть сразу все свои ушибленные места. — Что, не могли оконный проем расширить?
— У нас, между прочим, тайная операция, — тут же надулся черт, — что, прикажете после вашей столь феерической отставки сразу плотников вызывать?
— Ладно, проехали, — буркнул Берендей и огляделся.
В небольшой комнатке собрались все, кто с самого начала принимал участие в расследовании. Собственно, кроме «Дружины специального назначения» здесь присутствовал только воевода Севастьян. Именно он осторожно прикрыл окно и тихим голосом доложился руководству. Несмотря на всю неоднозначность ситуации, воинский устав и субординация у старого вояки были как обычно на первом месте.
— Все прошло, как мы задумывали. Ларец с пергаментом стоит по-прежнему на троне, на завтра назначено заседание боярской думы. Все только тем и заняты, что пытаются угадать, кого вы назначили своим преемником. В политических прогнозах с минимальным преимуществом лидирует князь Вилорий. Он, несомненно, молод, из славного княжеского рода и состоит в самом близком родстве с вашим семейством.
— Надеюсь, все же это окажется не он, — сухо заметил Берендей, думая о своем.
— На часах у дверей я поставил Илью Муромца, Добрыню Никитича и Алешу Поповича, — после некоторой паузы продолжил Севастьян и тут же пояснил свой выбор: — Они в наш план не посвящены, но в общем и целом в курсе дела. И потом, для таинственного ворога было бы странно, если такой важный документ остался бы без должной охраны. А так все нормально — на часах лучшие из лучших, каждый из которых один стоит не одного десятка ратников.
— А как же тогда таинственный ворог проберется мимо нашей стражи? — поинтересовался Берендей.
— Думаю, что попробует опоить сонным зельем, — охотно пояснил воевода. — Я приказал ребятам не отказываться ни от питья, ни от еды, если кто-нибудь из подозреваемых будет их угощать. Не отказываться, но и не употреблять. Когда придет время, они дружно перекусят, также дружно заснут и тем самым откроют доступ к завещанию.
— Какое еще завещание, я же еще жив! — встрепенулся князь.
— Политическое завещание, — торопливо пришел на помощь своему непосредственному руководству Илюха. И тут же задал очевидный вопрос, крутившийся у всех на языке: — Ну и как, кто-нибудь уже угощал?
— Да, — кивнул седой головой Севастьян.
— Это же значит, что можно прямо сейчас назвать главного подозреваемого! — не смог дальше молчать Изя.
— Нельзя, — отрезал воевода, — богатырей угощали все подозреваемые. Кто яблоком, кто квасом холодным, кто телятиной копченой. В общем, натаскали харчей на хороший ужин.
Озадаченный таким оборотом Илюха по привычке почесал в затылке. Впервые он засомневался в успехе задуманной операции. Впрочем, сомнения не мешали бывшему братку продолжить начатое и довести его до конца.
— Скоро полночь, давайте переберемся в зал, — предложил Солнцевский и первым покинул комнату, стараясь ступать как можно тише. Следом за ним последовали остальные.
Подготовку тронного зала к финальной сцене взял на себя Изя. Надо признать, декоратор из старого черта получился значительно лучше, чем сыщик. Главное, на что сделал упор средний богатырь, — было освещение. Такой игре света и тени мог бы позавидовать любой, даже самый модный столичный светопостановщик. И это притом, что в распоряжении Изи не было ни лазеров, ни софитов, ни даже банальных прожекторов. Всего лишь несколько свечей и несколько цветных стеклышек, которые с огромным трудом были изъяты у какого-то заезжего купца. Оставалось только гадать, как с таким инвентарем черту удалось создать в зале завораживающую атмосферу таинственности и тревоги.
