— Эх, Илюха, сразу видно, что ты не джентльмен, — весьма вежливым гоном отозвался Изя, поправил котелок на голове и уже традиционно набил трубку.
За всеми этими приготовлениями следили Гордон и Старко. Некоторое время назад и тот, и другой пришли в себя и тихо наблюдали за происходящим, старясь не привлекать к себе внимания. Несмотря на не самые теплые отношения друг к другу до задержания, сейчас они стояли буквально плечом к плечу, пытаясь поддержать друг друга в неприятной для них ситуации.
Средний богатырь, как водится, сначала раскурил трубку и только после этого задал простой, как лом, вопрос:
— Выходит, вы во всем виноваты? Коллективный ответ так же не отличался витиеватым слогом.
— Выходит, мы.
Средний богатырь даже не скрывал, что подобный ответ, мягко говоря, был для него неожидан, впрочем, как и для всех остальных.
— А зачем? — Изя выдал первое, что пришло на ум.
— Не знаю, — развел руками Старко.
— Вы же умные ребята, придумаете что-нибудь, — вторил ему Гордон.
Черт крякнул и, копируя свое непосредственное начальство, старательно почесал в затылке. Он отчетливо понимал, что ничего не понимает в происходящем. Между тем князья продолжили запутывать следствие своими странными высказываниями.
— Ты прости нас, Берендей! Родственнички из нас и вправду никудышные.
— Но вот тебе крест, ничего ни против тебя, ни против семьи твоей не задумывали.
— Э-э-э… — протянул Изя, даже не замечая, как трубка выпала из приоткрытого рта, — как это не задумывали? А как же покушение на еще не родившегося ребенка, поджог и похищение княгини?
— Да что ж мы басурмане какие, что ли? — даже немного обиделся Старко. — Как можно на дитя руку поднять!
— Ничего про поджог не слыхивали, а про похищение тем более, — тяжело вздохнув, добавил Гордон, — а теперь твоя воля, казни нас.
— Только если можно, в виде исключения, и так сказать, по-родственному, не надо нас на кол.
— И вешать тоже не надо.
— Лучше плаха с топором…
— Дешево и сердито.
Ловко ввернутая фраза из далекого будущего добила черта окончательно.
— Вы чего несете-то?! — заорал он. — Вы виновны или нет, замышляли душегубство или нет?
— Раз мы последние подозреваемые, стало быть, виновны.
— А душегубство, конечно, не замышляли.
— Да ты не нервничай так, служивый. Мы, чай, сами князья, порядок знаем. Ежели для государственной пользы нужно кого казнить, так мы готовы.
Изя пнул копытом упавшую трубку, и та улетела в сторону дремавшего Моти. Недовольный Змей выразительно стрекотнул в сторону рогатого, перевернулся на другой бок и демонстративно засопел.
Так как очередной следователь был выведен из строя коварными подозреваемыми, расследование была вынуждена взять на себя Соловейка.
— Поправьте меня, если я ошибусь, — старательно подбирая слова, начала бывшая разбойница, — выходит, что ни в каком заговоре против верховной власти вы не участвовали.
— Боже упаси! — всплеснул руками Старко, и Гордон был полностью с ним согласен.
— Но вместе с тем вы признаете себя виновными и готовы идти на плаху за преступления, которые не совершали?
— Точно так.
— Тогда напрашивается еще один вопрос: а зачем, собственно?
Подследственные в недоумении переглянулись. Похоже, непонятливость Соловейки весьма удивила обоих.
— Так ясное же дело. Заговор-то был? Был. Похищение было? Было. А это все прямой удар по авторитету Берендея. А авторитет для князя — первое дело!
— Между тем, насколько я понимаю, следствие истинного виновника не выявило. Все подозреваемые оправдались по тем или иным причинам.
— Остались только мы. Значит, нам и суждено пострадать за нужное дело укрепления вертикали власти, тем более на нас уже составляли протокол в «Чумных палатах».
— В общем, нечего разглагольствовать, казни нас, Берендей.
— Не были мы в жизни тебе опорой, так хоть смертью подмогнем.
Соловейка не знала, плакать ей или смеяться. В поисках поддержки она обратила взор на Солнцевского, но получила от ворот поворот, старший богатырь находился в таком же состоянии.
Чтобы собраться с мыслями, Любава закрыла глаза и досчитала до десяти. Потом открыла и на всякий случай добавила еще десяточек. Только после этого она вновь обратилась к подозреваемым:
— А зачем вы в тронный зал пробрались, хотели, как эти «халявщики», к новому правителю подмазаться?
— Скорее наоборот, — потупившись, признался Гордон, — чтобы успеть улизнуть из Киева, если трон достался бы кому-нибудь из них.
С этими словами князь кивнул в сторону Студнеслава и Февронии. Те, в свою очередь, скрежетнули в ответ зубами, но голоса не подали, поостереглись.
— Если погибать, то хоть с толком, — Старко пояснил слова коллеги по несчастию, — не хотелось бы сгинуть на плахе только из-за того, что во время аудиенции у вас в «Чумных палатах» я князю пару раз по уху заехал. Вы даже не представляете, насколько они злопамятные.
Старко с Гордоном еще что-то говорили, но что ни тот ни другой не были виноваты в похищении Агриппины стало понятно всем, даже неугомонному Изе. Он перевел свой взгляд на друга и совершенно искренне развел руками. В ответ Солнцевский по привычке почесал стриженый затылок. Если добавить к этому, что Соловейка в тот же момент растерянно присвистнула, можно считать, что отношение спецдружинников к происходящему совпало по большинству пунктов. Получилось, что довольно солидный список во время проведения следственных мероприятий изрядно уменьшился. Причем настолько, что в нем не осталось ни одного имени.
— Но ведь так не может быть! — воскликнул средний богатырь, вытаскивая из-под Мотиной когтистой лапы свою трубку, параллельно отвешивая центральной голове несильную затрещину. Оказывается, Змей решил, что ему досталась новая игрушка и только несогласованность действий голов не позволила ему превратить непременный атрибут сыщика в горку щепок.
— Если есть преступление, то должны быть преступники! — продолжил черт, показывая кулак недовольному Моте. — А тут получается, что или с самого начала следствие пошло по ложному следу (чего не может быть по определению!), или Агриппина жива, здорова и никуда не пропадала.
— Противно говорить вслух, но в самую точку попал, лишенец!
Тот факт, что на сцене появился новый персонаж, не сразу дошел до большинства присутствующих. Все настолько привыкли, что о приближении к тронному залу посторонних заблаговременно предупреждает Мотя, что поначалу просто не поняли, кто, собственно, сказал последнюю фразу. А Змей как раз отнесся к косяку по службе очень даже философски, мол, чего вы вообще от меня хотите, я весь на нервах, и ко всему прочему без ужина. С явным запозданием он выпустил в сторону вошедшего струйку пара и растекся на полу, именно оттуда он больше всего любил наблюдать за происходящим.
